кой милости Твоей и ио множеству щедрот Твоих изгладь беззако-ния мои. 4. Многократно омой меня от безэакония моего и от греха моего очисти меня, 5. ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. 6, Тебе, Тебе единому согре-шил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так-что Ты пра-веден в приговоре Твоем и чисть в суде Твоем. 7. Вот, я в беззаконии зачать, к великому милосердию Bora. Эти стихи очень ярко характеризуют нам Давида, как человека с высоко-развитымг нравственным чувством: всякий его грех вызывал в нем глубокое осуждсние себя и мучительное недовольство собой. Давид низко па-дал в своих глазах и настолько строго судил себя, что в этом случав помнвл только об одном, как глубоко он пал, как сильно оскорбил Бога и как не-достоин ои пред Ним. Эта сила, высота иравственного чувства и строгость самоанализа показывают, что падение Давида, возможное и для него, как человека, не могло быть проявлением в нем дурной „настроенности", господства в ием „гре-ховных и похотлввых желаний", не могло быть „сознательным" оскорблением Бога п нарзшением Его заповедей, но порывоа, временным увлечением, за которым следовал период продолжительного покаявия и самобичевания (о чем мы упоминали раньше см. пс. 24-й). Это сознание своей греховности и побуждаешь Давида просить у Вога омовсния, очищения своей души, так как грех пред Ним „всегда". Под этим очищением Давнд разумел, как видно из последующого, не просто прогдение греха, но очищение его духа с перенесениен „наказания", для удовлетворения тому Божественному правосудиго, о котором говорить Его закои в заповедях Моисея. Жажда Давидом очищения пред Богом очевь ясно выражена в евр. тексте, где 4 ст. читается: „многократно оной мевя от беззакония моею". 6—7. Тяжесть греиа Давида состот в том, что он Богу „единому согре-швлу и лукавое пред Ним только гдедал". Это не значить, что Давид не созна-вал себи вввовным нред Урией, так как ниже он молит Бога о нрогденин греха за пролитие крови (jбиснис Урии), и не значить тою, что он одобрял употребленный для того меры, но то, что означенвыя его действия ияжки прежде всего оскорблснием Bora. В его законе даны прямыя заповеди, запрегдающия обманы, убийства и нару-шение чнстоты семейной жизкп. Этой заиоведью закона из общественной и частной жизни изгонялись такия явлсния, которыя до этой заиоведи у всех воеточных наро-дов не только не считались за преступления, но приравнивались к добродетели. Напр., развращенность освящалась рслигиозным культоя, обнан для достижения своих целей считался за ловкость, и жизнь человека, если он мешал личному блогосостояниио другого, ставилась ни во что (напр. обычаи родовой мести, военная слава, измерявшаяся количеством убилых врогов). Бог же дал закоии, которым означенный явления обявлялись преступлениями, почему Давид и говорить, что он прежде всего и более всего виновен пред Богом единым. За совершенный Давпдом ирех Бог чрез пр. Нафаиа наложил на нею на-казание (см. 2'Цар. 12, 10 —14). Такой приговор над собою Давид считает вполне заслуженвым им („Господь праведен в приговоре и чисть в суде"), так как его грех есть оскорбление Бога, требующее возмездия для научения внновного п иод-держания авторитета Закона, данного в Его заповедях, иред людьми. Такая молитва об очищении, с прпзванием н псаоведанием заслуженное™ кары, кроме желааия облегчения своей совестп ионесеписм последней, могла вызываться и другим побуждением— на иримере Давида, караемого Богом за совершенный им грех, показать всему вароду важность соблюдения им заиоведей Бога и необходимость заботы о чистоте своей жизни. Однако совершенный Давидом грех не есть намеренное п сознательное желание оскорбить Бога, но является следствиемь времеиного господства в нем той грховпой 234 ТОЛКОВАЯ ВИВЛиЯ. ne. 50.