Этому грандиозному пожару 21 июня 1547 г. были посвящены 15 миниатюр летописной главки «О великом пожаре» на лл. 297-304 об. Царственной книги, созданной ок. 1566-1568 гг. (ОР ГИМ, Синод. собр., № 149). На Л. 297 об. подробно описаны последствия пожара в Благовещенском храме, где пострадали «и церковь на царьском дворе у царьскые казны Благовещение златоверхая, деисус Андреева писма Рублева, златом обложен, и образы, украшенные златом и бисером, многоценные, греческаго писма, прародителей его от много лет собранных и казна великаго царя погоре» (здесь и далее в цитатах выделено нами – О. У.). Не довольствуясь словесным описанием, авторы Царственной книги запечатлели на отдельной миниатюре (Л. 298 об.) достаточно детально сам «Деисус Андреева писма Рублева» между столпами Благовещенского храма, который легко опознать благодаря высокому подклету с государевой казной . Обращает на себя внимание изображение на данной миниатюре четырех круглых столпов, повышенной центральной арки и окон второго яруса, в т.ч. круглых, напоминающих круглые оконца на хорах звенигородского собора Успения «на городке».
Воспроизведенные на миниатюре архитектурные особенности Благовещенского храма имеют немалое значение для выяснения первоначального архитектурного облика великокняжеской домовой церкви, который все еще пребывает предметом несмолкающей полемики вкупе с бесконечными спорами о судьбе его иконостаса. В последних монографиях выдающегося русского искусствоведа Вагнера Г. К. «Канон и стиль в древнерусском искусстве» и «Искусство мыслить в камне» проблема происхождения благовещенского иконостаса 1405 г. признана едва ли не краеугольной, причем ученым особо отмечено, что эта проблема «нуждается в очень глубоком исследовании, включая архитектуру собора». Действительно, в обширной историографии данной темы полностью отсутствуют специальные работы о соотношении части и целого – иконостаса и архитектурного пространства. Более того, реконструкция первоначального Благовещенского храма, равно как и вопросы его датировки остаются дискуссионными и по сию пору.
Летописное умолчание о точной дате возведения домовой великокняжеской церкви вероятнее всего связывать с временным перерывом в московском летописании. Как показывают исследования Приселкова М.Д., к смене на великокняжеском престоле были, как правило, приурочены соответствующие редакции великокняжеской летописи, что обусловило присутствие своего рода «хронологических швов» в летописных источниках. Одна из таких пограничных помет обнаружена под 6900 (1392) г. в Троицкой летописи между известиями, касающимися разрыва вел. кн. Василия Дмитриевича с новгородцами: «…и аще хочеши распытовати, разгни книгу Летописец Великий Руський, и прочти от Великого Ярослава и до сего князя нынешнего» (Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1993. Т. V. С. 282. Прим. 148). Следовательно, между 1389 г., когда почил св. блгв. вел. кн. Дмитрий Иванович, и 1392 г. был завершен и стал общеизвестен великокняжеский свод, получивший наименование «Летописец Великий Русский». При этом указанный хронологический перерыв не только мало обеспечен летописными сообщениями, но и сами известия оказались помещены в разные летописи под разными годами.
Кроме того, современный уровень знаний о характере московского летописания XV в. обязывает к серьезной корректировке прежнего мнения о перестройке всего Благовещенского храма, якобы имевшей место в 1416 г., в связи с чем была выдвинута спорная гипотеза о датировке Троицкой летописи после 1416 г. Известная летописная статья 1405 г.: «Тое же весны начаша подписывати церковь Благовещенья на великого князя дворе первую, не ту, иже ныне стоит, да того же лета и кончаша», которая входила в Московский великокняжеский свод конца XV в., была приписана в ряде источниковедческих работ, опиравшихся исключительно на печатные издания, Московскому летописному своду 1479 г., в то время как данный свод 1479 г., сохранившийся в отдельном виде, согласно наблюдениям Шахматова А. А., в Эрмитажном списке XVIII в. (РПБ, Эрмитаж.собр., № 416 б) и параллельном ему списке т.н. Ростовской (Архивской) летописи (РГАДА, ф. 181, № 20/25), все еще не издан. В ПСРЛ (М.; Л., 1949. Т. 25), на что ссылается Кучкин В. А., [7] издан Московский великокняжеский летописный свод конца XV в. по рукописи ГИМ, Увар. 1366. При издании 1949 г. текст Уваровского списка даже не был сверен на предмет разночтений с текстами Эрмитажного списка и т.н. Ростовской (Архивской) летописи (РГАДА, ф. 181, № 20/25). Вслед за нами на неверную интерпретацию Кучкиным В.А. редакции летописного сообщения 1405 г. о Благовещенском храме обратил внимание Плугин В.А.
Для верного научного подхода необходимо учитывать, что в опубликованном Уваровском списке Московского свода находится не свод 1479 г., а более поздняя редакция 90-х гг. XV в., следовательно, ремарка указанной статьи 1405 г. («не ту, иже ныне стоит») обусловлена перестройкой Благовещенского храма в 1484-1489 гг. При составлении Московского свода 1479 г. был взят за основу свод 1472 г., основным источником которого послужила Софийская I летопись (С I Л) в древней редакции ее протографа (по спискам Карамзина и Оболенского) и в младшей редакции ( редакция общерусской (митрополичьей) летописи 1456 г.) . Именно в С I Л находится наиболее информативная статья о Благовещенском храме: «В лето 6992. Тое же весны мая въ 6 князь великы Иванъ Васильевичь всеа Русии заложилъ церковъ каменоу Благовещенье пресвятыя Богородица на своемъ дворе, разрушивъ первое основание, еже бе создалъ дел его князь великыи Василеи Дмитреевичъ…(далее в этом же источнике - О.У.) В лето 6997. Того же лета месяца августа въ 9, на паметь святого апостола Матфея, священна бысть церковъ Благовещение пресвятыя Богородица на великого князя дворе на сеняхъ. Того же месяца въ 20, на паметь святого порока Самоила, священна бысть церковъ Василеи Кесарийскыи придел оу Благовещенья» (Приводится по списку И.Н.Царского – ГИМ, собр. А.С.Уварова, № 248, лл. 287 об., 289 об).
Уникальное изображение Благовещенского храма с С-В приделом свт. Василия Кесарийского 1416 г. (илл. 3) было раскрыто весной 1884 г. академиком живописи Фартусовым В. Д. при реставрации стенописи Благовещенского храма на западной паперти под фреской «О Тебе радуется благодатная всякая тварь». Как составную часть композиции «О Тебе радуется» Фартусов В. Д. рассматривал открытую с левой от нее стороны на пилястре под поздней фигурой преподобного (по надписи вел. кн. Василия Дмитриевича), очень сложную сцену. В центре ее было расположено, по заключению исследователя, «изображение святителя по типу древнего греческого подлинника, сходного с Василием Великим, рядом с ним Мария Египетская и другие являются лики, как видно, семейная икона великого князя Василия Дмитриевича. В руках у святителя находится модель Благовещенского собора каменной постройки со Звонницей, казной великокняжеской, иконостасом, стенным расписанием и со всеми мелочами внутренней обстановки; около собора с трех сторон великокняжеский дворец, судя по рисунку, деревянной постройки с внутренними размещениями и подписями, какая часть и что означает» (РГАДА, ф.1239, оп.3, ч. 31, д. 25251, л. 88). Замеченное нами свидетельство Фартусова В. Д. долгое время ускользало от внимания ученых, в то время как оно крайне примечательно, ведь 5 апреля 1492 г. московский государь повелел «старый двор разобрать и нача ставити каменный двор», следовательно, изображение прежнего, деревянного дворца могло быть выполнено только до этого срока. Сам Фартусов В. Д. рассматривал данную композицию как семейную икону вел. кн. Василия Дмитриевича. Однако супругой последнего была вел. кн. Софья Витовтовна, у которой не могла выступать небесной покровительницей прп. Мария Египетская. Очевидно, подготовительные рисунки на западной паперти Благовещенского храма относятся к замыслу строителя Благовещенского храма в 1484-1489 гг. государя Ивана III изобразить «семейную икону» его родителей – вел. кн. Василия II Темного (родился 10 марта 1415 года, наречен 22 марта в честь сщмч. Василия Анкирского) вместе с супругой вел. кн. Марией Ярославной ( +1485 ), у которой тезоименитой святой как раз и являлась прп. Мария Египетская. Закономерность традиционного расположения семейной иконы родителей Ивана III слева от главного западного входа (со стороны великокняжеского дворца) в домовый Благовещенский храм подтверждается аналогичным размещением в росписи Архангельского собора при царе Иване IV Грозном «портрета» его отца – государя Василия III на грани северо-западного столпа, также обращенной к главному входу.
Вместе с тем, обнаруженное Фартусовым В.Д. на пилястре у входа в домовую церковь изображение «святителя по типу древнего греческого подлинника, сходного с Василием Великим» позволяет предположить существование подобного образа и в первоначальной росписи 1405 г. Ее программа не могла обойтись без характерного для того времени прославления с помощью образа тезоименитого святителя великого предка московской династии – «царя Владимира, нового Константина, крестившаго землю Русскую» («Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Рускаго»). В этом убеждает изображение на соседней пилястре слева от композиции «Чудо пророка Ионы» св. блгв. вел. кн. Дмитрия Донского как первого ктитора Благовещенского храма, что придает особую значимость всей композиции. В « Слове о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Рускаго » св. блгв. вел. кн. Дмитрий Донской назван «цветом прекрасным царя Владимира, нового Константина, и сродником новых чудотворцев Бориса и Глеба». Явно выраженная здесь династическая тема тесно перекликается с композицией «Корень Иессеев», которую Феофан Грек «в каменной церкви во святомъ Благовещении…также исписавый», согласно сообщению Епифания Премудрого в его послании к схиархимандриту тверского Спасо-Афанасьевского монастыря Кириллу 1415 г., которое сохранилось в единственном списке конца XVII в. (РПБ, Солов. собр., № 1474/15, лл. 130-132).
В существующей росписи западной паперти Благовещенского храма сохранилась изначальная связь композиции «Корень Иессеев» и ктиторского изображения св. блгв. вел. кн. Дмитрия Донского. Столь прочная традиция обусловлена тем, что именно этот государь, «на престоле Царьстем седяше, Царскую багряницу и венец нося…Богом дарованную приим власт, и с Богом все творя велие царство створи и настолие земли Русской яви» («Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Рускаго»), установив новый порядок престолонаследия. Такая важнейшая веха в истории московского великокняжеского дома пришлась на Благовещение 1389 года, когда «князь великий Дмитрий Иванович взя мир и прощение и любовь с князем Володимером Андреевичем», составив с ним докончание («целовали есмы крест оу своего отца оу митрополита»), отменяющее прежний порядок, по которому племянники уступали великокняжеский престол дяде. В данном контексте вполне оправданно прийти к мнению, что домовый великокняжеский храм был построен с целью увековечить это достопамятное событие. Об этом же может свидетельствовать одновременное строительство Благовещенского придела у Ю-В угла собора Св. Арх. Михаила в митрополичьем Чудовом монастыре, а также роспись Успенского собора с приделом Св. Вмч. Димитрия в Коломне, «юже созда Кн. Великий Дмитрий Иванович дотоле еще за 10 лет» (ПСРЛ. Т. 8. С. 62; Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1993. Т. V. С. 316. Прим. 254). [8]
Очевидно, что соседство композиции «Корень Иессеев» и патрональных образов московского великокняжеского дома в росписи Благовещенского храма 1405 г. вполне закономерно и было обусловлено новыми парадигмами национального сознания на Руси. Куликовская победа и целенаправленное собирание русских земель позволили св. блгв. вел. кн. Дмитрию Донскому превратить великое княжение Владимирское в наследственную «отчину». Со времени закрепления великого княжения только за московской династией, что было официально признано Ордой, московская власть приобретает статус всероссийской монархии, свидетельством чего явилась чеканка на московских монетах вместо имени хана титула «Князь великий всея Руси». Наравне с византийским василевсом св. блгв. вел. кн. Дмитрий Донской предпринял попытку самостоятельного поставления митрополита, что нашло отражение в синодальном акте 1389 г.: «великий князь московский кир Дмитрий…посылает архимандрита оного Михаила для рукоположения в митрополита Великой Руси ». [9] Наделение св. блгв. вел. кн. Дмитрия Ивановича царским титулом позволило возродить в русских храмах (Воскресенской церкви 1387-1390 гг. в Коломне, ц. Рождества Богородицы 1393-1394 гг. в Московском Кремле) отдельное «царское место» (ниша в Ю-З столпе), как и в домонгольских храмах (Рождественский собор в Суздале и др.) в подобие императорского места в соборе Св. Софии (Константинополь).

1   2   3   4