Вернувшись с собора, нарбоннский архиепископ Понс тотчас же опубликовал
этот декрет, дополнив его анафемами и интердиктами против тех, кто вымогал
с путешественников новые дорожные пошлины, чем очень злоупотребляли феодальные
сеньоры и на что, как мы увидим ниже, постоянно жаловались в делах с альбигойцами.
Генрих Клервосский отказался занять беспокойную тулузскую кафедру, которая
оставалась незанятой с конца 1178 года, но ему дали звание кардинала Альбано,
и вскоре он послан, в качестве папского легата, проповедовать и вести
крестовый поход. Благодаря своему красноречию он собрал значительные силы,
во главе которых в 1181 году он вступил во владения виконта из Безье и
осадил крепость Лавор, куда со многими видными патаренами скрылась дочь
Раймунда Тулузского, виконтеса Аделаида. Современники сообщают нам, что
Лавор был взят чудом и что повсюду во Франции были разные знамения, предвещавшие
победу христиан. Роже из Безье поспешил смириться и клятвенно обещал не
поддерживать более еретиков. Катарские епископы Раймунд де Бэмиак и Бернар
Раймунд, которые были заключены в тюрьму, отреклись от ереси и получили
хорошие приходы в Тулузе; много и других еретиков проявили раскаяние,
но все они вернулись к своим заблуждениям, как только миновала гроза.
Крестоносцы были созваны под знамена лишь на короткое время, и уже на
следующий год кардинал-легат вернулся в Рим, в сущности не сделав ничего
и только увеличив ожесточение в землях еретиков, опустошенных его войсками.
Раймунд Тулузский в это время был поглощен безнадежной войной с арагонским
королем и, по-видимому, совершенно безучастно отнесся к крестовому походу.
Скажем теперь несколько слов о котерцах и брабансонцах, которых Латеранский
собор признал еретиками наравне с катарами и с которыми нам не раз еще
придется встретиться. Поддержка, оказываемая им Раймундом VI Тулузским,
была причиной враждебного к нему отношения церкви не менее, чем его покровительство
еретикам. Это были флибустьеры, предшественники тех сомнительных вольных
банд, которые, в особенности в XIV веке, наводили ужас на мирных граждан
и нанесли огромный вред цивилизации. Разнообразие названий, под которыми
они были известны - брабансонцы, геннегаусцы, каталонцы, арагонцы, наварцы,
баски и т. д. - показывает, как широко было распространено зло и как всякая
отдельная провинция старалась отнести на счет соседей происхождение этих
разбойничьих шаек. Более обычные названия: Brigandi, Pilardi, Ruptarii,
Mainatae и т. п. указывают на характер их занятий; названия же Cotarelli,
Palearii, Triaverdins, Asperes, Vales открывают широкое поле для фантазии
этимологов. Банды эти составлялись из лентяев, гуляк, разоренных войнами
крестьян, беглых рабов, лишенных прав, бежавших из тюрем арестантов, развратных
священников и монахов, и вообще из подонков общества, которые всплывали
наверх благодаря постоянным волнениям, происходившим в ту эпоху. Сплоченные
в более или менее многочисленные группы, люди эти открыто жили в стране,
и если сеньорам представлялась надобность в военных силах на срок более
продолжительный, чем законный срок обязательной службы вассалов, то они
являлись по первому зову ко всякому, кто давал им жалованье или возможность
безнаказанно грабить. Современные хроники полны жалоб на постоянные опустошения,
производимые этими шайками, а церковные летописи отмечают, что их грабежи
и разбои еще тяжелей ложились на церкви и монастыри, чем на феодальные
замки и крестьянские хижины. Они издевались над священниками, которых
называли «певцами», и одной из их любимых забав было забивать их палками
до смерти, упрашивая при этом пропеть что-нибудь: «Спой нам, голубчик
певец! Спой что-нибудь!» Святотатства их доходили до крайних пределов;
они, например, украв дароносицу, открыто выбрасывали из нее Святые Дары
и растаптывали их ногами. Народ смотрел на них хуже чем на еретиков и
считал их атеистами. В 1181 году епископ г. Турнэ, Стефан, в сильных выражениях
описал страх, испытанный им, когда он по поручению короля проезжал по
Тулузскому графству, совершенно разоренному только что кончившейся войной
между графом Тулузским и королем Арагонским. Страна представляла огромную
пустыню, где встречались лишь разрушенные церкви и покинутые жителями
деревни; на каждом шагу боялся он нападений разбойников и еще более страшных
шаек котерцев. По всей вероятности, под влиянием того, что на юге был
объявлен против них крестовый поход одновременно с походом против еретиков,
немного позднее объявили поход и против разбойничьих шаек центральной
Франции. Окруженные у Шатодена, они в июле 1183 года потерпели страшное
поражение, потеряв убитыми, по одним сведениям, 6000 человек, а по другим
— 10 500; победители разделили между собой, кроме богатой добычи, пятьсот
публичных женщин, бывших в разбойничьем стане. Хотя защитники порядка
и называли себя миротворцами, Paciferi, но тем не менее они особой кротостью
не отличались; через две недели после победы у Шатодена они захватили
шайку рыцарей большой дороги, а все 1500 человек были тут же повешены,
а другим 80 пленникам выкололи еще глаза. Но, несмотря на все суровые
меры, зло продолжало существовать, так как условия, его породившие, оставались
в силе, и вечно воевавшие со своими соседями феодальные сеньоры постоянно нуждались в услугах этих наемников без веры и совести .
Неудача крестового похода 1181 года, по-видимому, надолго отняла у церкви
энергию, и в течение четверти столетия ересь могла сравнительно свободно
распространяться в Гаскони, Лангедоке и Провансе. Строго говоря, декрет
папы Луция III, данный в Вероне в 1184 году, был первой попыткой основать
инквизицию; но декрет этот не оказал непосредственного влияния; правда,
в 1195 году папский легат, созвав в Монпелье местный собор, подтвердил
необходимость строгого исполнения канонов Латеранского собора относительно
еретиков и разбойников, имущество которых должно быть конфискуемо, а сами
они обращаемы в рабство; но все эти постановления оставались мертвой буквой
ввиду индифферентного отношения дворянства, распоряжения которого не пользовались
никаким уважением. Быть может, взятие Иерусалима неверными в 1186 году
также направило на Палестину сохранившийся религиозный жар, не оставив
ничего на поддержание веры в самой Европе. Как бы то ни было, факт тот,
что не было предпринято ни одного серьезного преследования ереси, пока
энергичный Иннокентий III, испробовав без всякого успеха кроткие меры,
не объявил смертельной войны против ереси.
Во время затишья Лионские Бедные по необходимости действовали заодно с
катарами; рвение в деле обращения в ересь, бывшее сильным даже при преследованиях,
теперь с отменой стеснительных условий проявилось во всей силе, не боясь
более духовенства, небрежного к своим обязанностям и павшего духом. Еретики
проповедовали и обращали в ересь, а священники думали только о том, как
бы урвать часть причитающейся на их долю десятины и других доходов из
алчных рук дворянства и у враждебно настроенных прихожан. Иннокентий Ш
с прискорбием отмечает грустный факт, что еретики проповедовали и учили
открыто, без всякой помехи. Вильгельм Тудельский сообщает, что еретики
были полновластными хозяевами в округах Альби, Каркассона и Лорагэ (в
Лангедоке) и что вся область между Бордо и Безье была заражена ересью.
Готье Мане передает, что в Бретани совершенно не было еретиков, но зато
их было много в Анжу, а в Аквитании и Бургундии число их было несметно.
Гильом де Пюи-Лоранс говорит, что сатана мирно царствовал почти во всей
Южной Франции; к духовенству относились с таким презрением, что священники
скрывали тонзуру, а епископы были вынуждены посвящать без разбора всякого
приходящего; страна была как бы проклята и производила только терния и
волчцы, грабителей и разбойников, воров и убийц, прелюбодеев и ростовщиков.
Цезарь Гейстербахский сообщает, что альбигойская ересь распространялась
с такой поразительной быстротой, что в короткое время она охватила до
тысячи городов, и если бы еретики не были перебиты верными, то вся Европа
была бы охвачена ересью. Один немецкий инквизитор утверждает, что в Ломбардии,
Провансе и в других странах было больше еретических богословских школ,
чем истинно католических, что еретики вели публичные диспуты, на которые
народ стекался толпами, что они проповедовали на площадях, полях, в домах
и что никто не осмеливался остановить их, боясь их многочисленных и могущественных
покровителей. Как мы уже видели, у еретиков были правильно организованные
епархии; у них были не только мужские школы, но и женские, и однажды в
одном женском монастыре все монахини перешли в катаризм, не бросив монастыря
и не переменив своей одежды. Вот до какого состояния дошла церковь. Занятая
усилением своей светской власти, она почти забыла о своих духовных обязанностях,
и ее царство, основанное на духовных устоях, падало вместе с ними. Редко
переживала церковь такое опасное положение, как то, в котором она находилась,
когда тридцативосьмилетний Лотарио Конти надел папскую тиару. В своей
вступительной речи он заявил, что его главной заботой будет уничтожение
ереси, и, несмотря на свои бесконечные столкновения с императорами и королями,
он до самой своей смерти оставался верен этой задаче. К счастью, он обладал
всеми качествами, необходимыми для кормчего корабля св. Петра, несомого
бурными ветрами через подводные скалы; правда, вел он его не всегда с
достаточной мудростью, но всегда с неослабным мужеством и с непоколебимой
верой в свою высокую миссию .
Источник:
Генри Ли. Иcтория инквизиции в средние века. СПб, 1999.
Глава "Катары"
1 2
3 4
5 6
7
|
