Более
четырех столетий прошло с того июльского утра, когда на большой площади
против лондонского Тауэра поднялся на эшафот человек, вызывавший восхищение
и удивление своих современников. Личность и судьба этого человека, по-видимому,
никогда не перестанут волновать не только людей XX столетия, но и грядущие
поколения. Это Томас Мор: писатель-гуманист, поэт, мечтатель и мыслитель,
юрист, политик и богослов, друг Эразма Роттердамского и лорд-канцлер королевства.
Среди многочисленных отзывов современников об этом человеке поистине пророческий
смысл приобрели ныне слова, написанные в 1520 г. Робертом Уиттингтоном,
оксфордским грамматиком и одним из почитателей автора «Утопии»: «Мор —
человек ангельского ума и редкостной учености. Равных ему я не знаю. Ибо
где еще найдется человек такого благородства, скромности и любезности?
И если то ко времени — предающийся удивительной веселости и потехе, в
иное же время — грустной серьезности. Человек для всех времен» (1).
Томас Мор происходил из зажиточной семьи потомственных лондонских юристов.
Отец Мора был королевским судьей и даже удостоился дворянского титула.
По собственным словам Мора, его семья была «хотя и не знатного, но честного
рода». Сохранилась памятная запись на латинском языке, сделанная рукою
отца Томаса Мора, о том, что «в семнадцатый год правления короля Эдуарда
IV», т. е. в 1478 г., «в первую пятницу после праздника очищения пресвятой
девы Марии, в 7-й день февраля, между двумя и тремя часами утра, родился
Томас Мор, сын Джона Мора, джентльмена».
Как доказали новейшие исследования, в записи была допущена ошибка, так
как первая пятница после праздника очищения в 1478 г. приходилась на 6
февраля. Поэтому днем рождения Т. Мора теперь принято считать 6 февраля
1478 г.
Согласно семейной традиции, Томас Мор родился в Лондоне на Милк-стрит
(Молочная улица). Столетием позже известный английский хронист Джон Стау
в своем описании Лондона рассказывал, что на этой небольшой улице старого
Лондона находилось «много прекрасных домов богатых купцов» и состоятельных
горожан. Судя по всему, Джон Мор был достаточно состоятельным человеком,
чтобы иметь в этом квартале Лондона хороший дом.
Сэр Джон Мор был человеком строгих правил, он считал, что его сын должен
пойти по стопам отца. Так что судьба юного Томаса была отчасти заранее
предрешена: его ожидала обеспеченная карьера будущего полноправного члена
лондонской корпорации юристов и доходная должность адвоката либо судьи.
Первоначальное образование Томас получил в грамматической школе при госпитале
св. Антония, которая считалась одной из лучших начальных школ Лондона.
Джон Стау сообщает, что и в его школьные годы (30-е гг. XVI в.) она славилась
своими учителями. Главным предметом была латынь. Детей учили писать и
говорить по-латыни. Обучение латинскому языку включало и элементы риторики.
Затем, согласно распространенному тогда английскому обычаю посылать сыновей
12—14 лет служить в качестве пажей в одно из знатных семейств, сэр Джон
Мор благодаря связям смог устроить сына в Ламбетский дворец архиепископа
Кентерберийского (впоследствии кардинала) Джона Мортона. Архиепископ был
разносторонне образованным человеком — ученым, юристом, архитектором,
опытным дипломатом и государственным деятелем. В царствование Генриха
VII Мортон некоторое время был лордом-канцлером Англии. Жизнь в семье
Мортона явилась хорошей школой для юного Томаса Мора.
Высоко оценивая незаурядные способности Мора к языкам и литературе, архиепископ
хотел, чтобы его воспитанник продолжал свое образование в настоящей ученой
среде, и в 1492 г. по совету Мортона Джон Мор определил сына в Оксфордский
университет. Томас Мор учился в Кентерберийском колледже Оксфордского
университета, основанном бенедиктинцами, В Оксфорде Мор пробыл неполных
два года.
Как всякий начинающий студент, первые два года в Оксфорде Мор должен был
изучать традиционный тривиум: грамматику, риторику и логику.
Оксфордский университет на рубеже XV—XVI вв. становится центром гуманизма
в Англии. Распространение гуманистических идей в Оксфорде 90-х гг. XV
в. обычно связывают с деятельностью известных ученых-гуманистов Уильяма
Гроцина (1а), Томаса Линакра
(2) и Джона Колета (3). Гроцин и Линакр
совершили путешествие в Италию, где изучали греческий язык и античных
авторов. Оба были восторженными поклонниками античной литературы и горячо
пропагандировали в Англии изучение греческого языка, который для тогдашних
ученых-гуманистов был ключом к сокровищам античной культуры. До этого
греческий язык в Англии был почти не известен, а его изучение рассматривалось
реакционными схоластами как ересь. Гроцин и Линакр фактически заново  открывали
перед своими слушателями сокровища древнегреческой культуры. Философия
Аристотеля и Платона, поэмы Гомера и драмы Софокла получали у них совершенно
новое, в отличие от церковного, светское, гуманистическое толкование.
В 1494 г. по настоянию отца Томас Мор покидает Оксфорд и возвращается
в Лондон, где изучает юриспруденцию в специальных школах Лондона и наконец
около 1502 г. становится «полным» адвокатом.
В 1504 г. 26-летний Мор избирается в парламент в качестве члена палаты
общин. Это был последний парламент в период царствования Генриха VII,
который собрался 20 января 1504 г. и был распущен в конце марта. В том
году король Генрих VII потребовал от палаты общин утверждения новых субсидий
— феодальных помочей по случаю посвящения в рыцари в 1489 г. своего старшего
сына принца Артура, умершего за два года до созыва парламента, и по случаю
замужества в 1503 г. своей дочери принцессы Маргариты. Известно, что перед
депутатами выступил Мор и так смело и убедительно отверг притязания короля,
что палата общин целиком его поддержала. По этому поводу королю доложили,
что какой-то «безбородый мальчишка расстроил весь его замысел». После
этого инцидента, опасаясь репрессий, Мор надолго оставляет политику.
Жизнь Мора в Лондоне в течение первого десятилетия XVI в. — это время
напряженных духовных исканий и упорного труда. Сочинения Платона и Аристотеля,
Лукиана и отцов церкви — таков круг научных интересов молодого адвоката.
Чтобы понять внутренний мир Томаса Мора и то, как формировались его взгляды
на жизнь, надо не забывать, что именно после ухода из университета и в
период учебы в юридических школах Лондона он сближается с кружком оксфордских
гуманистов — Гроцином, Линакром и Колетом. К этому же кружку принадлежал
также и Уильям Лили (4), который, хотя и
был десятью годами старше Мора, однако стал одним из его ближайших друзей-соратников
по увлечению древнегреческой поэзией. Но, по собственному признанию Мора,
особенно глубокое идейное и нравственное влияние оказал на него Джон Колет,
который стал его настоящим духовным руководителем. Именно к нему обращался
Мор в период своих раздумий о жизненном призвании и нравственном долге.
В сохранившемся письме Мора Колету отразился мучительный разлад между
нравственным идеалом молодого Мора: следовать евангельским заветам — и
суровой действительностью. Мор остро и болезненно ощущал жестокость и
безнравственность мира социальной несправедливости, корысти и чистогана
и полное бессилие что-либо в нем изменить: «Всюду скрежет ненависти, всюду
бормотанье злобы и зависти, всюду люди служат своему чреву, — главенствует
над мирской жизнью сам дьявол» (5). Этот
разлад был причиной глубокого духовного кризиса Мора, едва не приведшего
его в монастырскую обитель картезианцев.
Влияние на Мора его друзей-гуманистов может быть прослежено в двух направлениях.
С одной стороны, Мора, как и их, увлекала античность, он выступал горячим
поборником изучения греческого языка. С другой стороны, Мор был захвачен
предреформационными проектами Колета, призывавшего «очистить» католическую
церковь от схоластических хитросплетений и догматизма, затемнявших, по
мнению гуманистов, подлинный смысл учения Христа, выраженный в Новом Завете.
В феврале 1512 г. Колет выступал перед собранием английского духовенства
с призывом реформировать церковь, «очистить ее от пороков».
В Колете Мор видел своего истинного духовного наставника, «примером и
жизнью» которого он руководствовался. Благодаря духовной поддержке Колета,
писал Мор, «я чувствовал, что силы мои крепнут__лишенный всего этого,
мне кажется, я определенно истощился бы и окончательно зачахнул» (6).
Реформа церкви, предполагавшая возрождение этики в духе учения Христа
и апостолов, мыслилась последователями Джона Колета как основа будущего
обновления и преобразования всего общества и ликвидации социальных пороков.
Религиозно-этическая трактовка социально-политических проблем составляла
своеобразие гуманистического мышления Колета и его последователей, в числе
которых были Томас Мор и Эразм Роттердамский. Не случайно в научной литературе
их было принято называть «христианскими гуманистами». Вне связи с христианским
вселенским подходом нельзя до конца понять общечеловеческий подход к социально-политическим
проблемам Европы XVI в., который нашел свое воплощение в коммунистическом
идеале «Утопии» Мора. Поэтому «загадочная» для историка XX в. коммунистическая
«Утопия» Мора была так близка и понятна его друзьям-гуманистам — Эразму,
Эгидию, Бюде и другим, всемерно способствовавшим популяризации этой книги
в Европе. В восприятии читателя-гуманиста XVI в. универсализм «Утопии»
с ее коммунистическим идеалом собственности не преступает пределов евангельского
учения и близок философии автора «Похвалы глупости» Эразма.
|
Важное
значение для формирования и развития мировоззрения Мора имела его встреча
с Эразмом Роттердамским, вылившаяся затем в сердечную дружбу. Мору было
немногим более 20 лет, когда он познакомился с Эразмом. Это было во время
первого приезда Эразма в Англию в 1499 г. Сохранилось письмо Эразма, написанное
другу из Лондона декабря 1499 г., в котором Эразм давал весьма лестную
оценку своим новым английским друзьям. «Когда я слушаю моего друга Колета,
мне кажется, что я слушаю самого Платона. Кто не удивится обширным познаниям
Гроцина? Как глубоки и утонченны суждения Линакра! Создавала ли когда-нибудь
природа более благородный, нежный и счастливый характер, чем у Томаса
Мора? Действительно, — изумительно, сколь велики плоды древней учености
в этой стране» (7).
Вплоть до 1509 г. Томас Мор вел жизнь, обычную для лондонского адвоката.
Деловые качества Мора как юриста, опытного латиниста и оратора в немалой
степени способствовали росту его популярности в деловых кругах Сити. В
январе 1510 г. они избирают его своим депутатом в парламент. В архивах
того времени сохранилась краткая запись: «Мор Младший— депутат парламента
от Лондона». В том же 1510 г. Мор был назначен на ответственную должность
одного из двух помощников шерифа Лондона. Новые обязанности Мора заключались
в том, чтобы быть юридическим советником мэра и шерифа, а также представлять
их в городском суде Лондона. По словам Эразма, своей добросовестностью
на этом посту Мор заслужил «величайшую любовь сограждан» (8).
Мор был помощником шерифа вплоть до 1518 г.
В последний год пребывания Мора на этой должности произошло восстание
лондонских ремесленников и подмастерьев против засилия иностранцев, пользовавшихся
в Лондоне привилегиями в ущерб местным ремесленникам. Это восстание, известное
под названием «Злой день мая», тут же было подавлено. Мор в составе депутации
от Сити ходатайствовал перед королем о помиловании восставших (9).
Как и многие гуманисты, Мор осуждал восстание, не верил, что оно может
уничтожить социальное зло и облегчить положение бедняков, но вместе с
тем он сочувствовал страданиям народа и стремился помочь угнетенным.
Службу помощника шерифа Мор сочетал с литературной деятельностью, которую
он не прекращал в течение всей жизни. Творчество Томаса Мора отличалось
не только богатством содержания, но и разнообразием жанров. Кроме перевода
с латинского на английский биографии выдающегося итальянского философа-гуманиста
Пико делла Мирандолы (1463—1494), его литературное наследие включает «Историю
Ричарда III» и «Утопию», переводы на латинский язык произведений древнегреческих
поэтов и собственные оригинальные поэтические опыты на английском и латинском
языках, богатое эпистолярное наследие и острые полемические трактаты против
Лютера и английских последователей реформации.
Традиция античного свободолюбия и ненависть к различным формам тирании,
проповедуемые в сочинениях Эразма и Мора в условиях феодальной Европы
XVI в., имели глубоко прогрессивное значение, способствуя развитию ренессансной
политической идеологии. Обоснованию тираноборческих идей Мор отводил большое
место в ряде своих сочинений — в «Истории Ричарда III», в «Утопии» и наконец
в латинских эпиграммах. Не имея возможности подробно остановиться на этом
вопросе, отметим все же одну, на наш взгляд, весьма существенную особенность
точки зрения Мора на королевскую власть. Осуждая тиранию государей и противопоставляя
тирану свой идеал государя, Мор решительно отвергал идею о якобы божественном
происхождении королевской власти и развивал мысль о зависимости этой власти
от воли народа. На этом основании Мор ставил вопрос об ответственности
государя перед народом, утверждая, что «народ своей волей дает и отнимает
власть». Любой, принявший власть над многими людьми, — должник перед теми,
кто вверил ему правленье, «и отнюдь он царить не должен долее, чем захотят
те, многие», — читаем мы в одной из латинских эпиграмм Мора (10).
О том, что тираноборческие мотивы в поэзии Мора отнюдь не являлись абстракцией,
обычной для гуманистов данью античной литературной традиции, а имели прямое
отношение к политической жизни, свидетельствует не только парламентская
деятельность Мора при Генрихе VII, но и его поэма «...На день коронации
Генриха VIII», заклеймившая политические беззакония предыдущего царствования.
Мор оптимистически заявлял, что «день этот — рабства конец, этот день
— начало свободы...» «Страх не шипит уже больше таинственным шепотом в
уши, — то миновало, о чем нужно молчать и шептать. Сладко презреть клевету,
и никто не боится, что ныне будет донос, — разве тот, кто доносил на других»
(11).
Поэма Мора на коронацию Генриха VIII — это не просто праздничный панегирик,
написанный ради торжественного случая; это, по существу, гуманистическая
политическая программа, противопоставляющая просвещенную монархию деспотизму.
Поэма отражала политические идеалы как самого Мора, так и его друзей-гуманистов,
видевших в образованном Генрихе VIII будущего покровителя ученых и возможного
сторонника гуманистической реформы общества. В этом смысле Генрих VIII
был для Мора неким антиподом предшествующему государю, допускавшему налоговый
произвол, террор и беззакония в политике. А молодой король «сразу же снова
к себе все ... сословья привлек». В том, что Генрих VIII якобы решил прекратить
произвол и добровольно отказался от «власти без границ», которая нравилась
его отцу, Мор видит особую заслугу молодого короля, ибо, «как и должно,
отцу родину он предпочел», т. е. благо и процветание страны поставил выше
своих сыновних чувств. Все то добро, которое ради своего народа совершил
благородный монарх «с просвещенным умом», по мнению автора поэмы, внушено
ему «философией самой». И потому отныне уже нет причин, чтобы «раболепствовал
целый народ пред королем». Короля теперь уже не страшатся, а любят, так
как «страшиться при нем нечего больше теперь». «Если ж нежданно вражда
вдруг могучих князей обуяет, кончится тотчас она, сломлена волей твоей».
Но, кроме опасности феодальных мятежей, есть и другой источник смуты,
еще более опасный. Это, по словам Мора, «возмущенья народного ярость,
та, что обычно глава всех государственных смут». Однако просвещенному
и мудрому молодому королю, унаследовавшему такие добродетели своих предков,
как бережливость, щедрость, благочестивый ум и честное сердце, можно не
страшиться смут, ибо гражданам всем своим он настолько приятен, «что ни
один и себе быть бы приятней не мог». Такого короля приветствует и поддерживает
«все лучшее», что есть в стране. А лучшее в Англии, по мнению Мора, это
«честные руки» и «благородство умов».
Итак, гуманистическая направленность произведения Мора очевидна. Его поэма
— это целая программа деятельности просвещенного монарха, который заботится
о благе народа, о мире в королевстве, не терпит произвола, защищает законы
и не стремится к «власти без границ», т. е., по существу, руководствуется
гуманистической философией.
В своих оптимистических надеждах, связанных с началом царствования Генриха
VIII, Т. Мор не был одинок. Он искренне верил в возможность осуществления
идеала просвещенной монархии. Для Мора, так же, впрочем, как и для Эразма,
добрая воля просвещенного монарха представлялась наиболее приемлемым и
реальным средством к осуществлению разумного переустройства общества на
основе гуманистических принципов.
Будущее, как известно, заставило Мора, Эразма и их друзей горько разочароваться
не только в личности Генриха VIII, просвещенность которого отнюдь не помешала
ему стать жестоким деспотом, но и в самом идеале просвещенного государя,
которому гуманисты отводили столь важную роль в борьбе с пороками современного
им общества.
Что касается латинских эпиграмм Т. Мора, посвященных этой тематике, то,
как отмечают специалисты, «мы фактически не знаем ни одного другого поэта
XVI в., который бы использовал эту тему для данного стихотворного жанра»
(12). Вместе с тем эпиграммы Т. Мора являются
существенным дополнением к «Утопии», позволяя глубже понять политические
симпатии и мировоззрение ее автора в целом. Интересно отметить, что некоторые
политические суждения Мора выражены в эпиграммах подчас даже в более радикальной
форме, нежели в «Утопии». Например, известно, что во главе идеального,
с точки зрения Мора, государства утопийцев стоит пожизненно выбираемый
правитель, власть которого ограничена народно-представительными учреждениями.
В одной же из своих эпиграмм, специально посвященной вопросу о наилучшей
форме управления, Мор более подробно говорит о преимуществах коллективного
органа власти— сената перед единоличной властью короля. Отдавая предпочтение
государственному устройству, основанному на демократических принципах,
Мор обосновал свой выбор: «Избран народом сенат, короли же родятся в коронах;
жребий здесь правит слепой, там же — надежный совет. И понимает сенат,
что он создан народом, король же думает, что для него создан подвластный
народ» (13).
Между тем, исходя из гуманистической концепции Мора, добрый государь должен
заботиться прежде всего о благе своих подданных. В противном случае он
— тиран, настоящее бедствие для своего народа; «Долго живя, свой народ
острижет король ненасытный...», и заблуждается тот, кто верит, что «алчный
король насыщаем: эта пиявка всегда будет себя набивать» (14).
Нетрудно заметить, что материал для размышления о том, «какое состояние
государства наилучшее», Мор, подобно своим друзьям-гуманистам, черпал
не только из современной действительности, но и из истории античного мира.
Таким образом, сопоставление республиканских традиций античного мира с
феодально-абсолютистским строем Европы XVI в. обогащало политическую мысль
гуманистов и несомненно способствовало формированию новой, антифеодальной
идеологии.
В латинской поэзии Т. Мора нашли отражение и настроения предреформационной
эпохи. Известно, сколь важное место в гуманистической концепции реформы
общества занимал вопрос о реформе церкви. Следуя Джону Колету и Эразму,
мечтавшим о реформе церкви и разумном переустройстве общества в духе идеалов
раннего христианства, Мор в своих эпиграммах остроумно высмеивал пороки
католического духовенства (15). Таковы, в
частности, эпиграммы Мора о глупом и невежественном епископе по имени
Постум (In Posthumum Episcopum. In episcopum illiteratum), которого, по
словам Мора, выбирали, должно быть, особенно тщательно, потому что «хуже
его и глупей было бы трудно избрать» (16).
В одной из своих эпиграмм на епископов (17)
Мор, полный иронии и сарказма, заключает: хочешь епископом быть — бойся
учености.
Какое нравственное воздействие может оказать на своих прихожан невежественный
и аморальный пастырь?—вот вопрос, который тревожил  Колета,
Мора, Эразма и их единомышленников - гуманистов, побуждая активно бороться
за реформу церкви. Такова главная подоплека антиклерикальной направленности
проповедей Джона Колета, «Похвалы глупости» Эразма и латинских эпиграмм
Мора. Очень показательна в этом отношении эпиграмма Мора, живо рисующая
забавную сценку покаяния некоего прихожанина во время исповеди. Священник,
желая выведать все грехи своего прихожанина, спрашивает его: «А не верил
ли» тот, «как нечестивцы, ... в мерзких демонов?» — «Ах, мне ль, отец,
— тот молвил, — верить в демонов! С большим трудом досель я в бога верую».
В своих эпиграммах Мор бичевал также роскошь и стяжательство высшего духовенства.
Такова, например, эпиграмма «На некоего низкого и алчного епископа», который
необычайно, сказочно богат — «земли в аренду сдает он, больших городов
обладатель, сотнею слуг окружен», — и тем не менее в погоне за еще большим
богатством продолжает разорять бедняков: «С просьбой пришел я к нему,
но и малое он достоянье отнял мое...»
Критика безнравственного духовенства, забывшего о своем христианском долге,
предвосхищает здесь социальную критику первой книги «Утопии», где говорится
об участии высшего духовенства в огораживаниях (18).
Эпиграммы Мора о духовенстве по содержанию очень близки «Похвале глупости»
Эразма и обнаруживают общность взглядов обоих друзей на современное им
духовенство и задачи реформы церкви. В справедливости этого положения,
помимо указанных эпиграмм, нас убеждает также ряд писем-памфлетов Мора
против обскурантизма и в защиту автора «Похвалы глупости», подвергшегося
резким нападкам ортодоксально настроенных теологов. Таковы, в частности,
письма Мора к Мартину Дорпу, Оксфордскому университету, неизвестному монаху,
написанные в 1515— 1520 гг.(19)
Критические взгляды Мора-гуманиста на королевскую власть и католическое
духовенство нашли выражение не только в эпиграммах, но и в таких его произведениях,
как «История Ричарда III» и «Утопия».
Примечания:
(1)
Цит. по кн.: R. Ш. Chambers. Thomas More. London, 1935, p. 177.
(1а) Уильям Гроцин (1446?—1519) — выдающийся
английский ученый-гуманист, воспитанник Оксфордского университета. В 1488—1490
гг. совершил путешествие в Италию, где изучал греческий язык. Во Флоренции
одним из его учителей был знаменитый Полициано. В 1491 г. Гроцин начал
читать лекции по греческому языку в Оксфорде. С 1496 г. Гроцин переезжает
в Лондон и становится приходским священником, успешно читает лекции в
соборе св. Павла о приписывавшемся Дионисию Арео-пагиту сочинении «De
Ecclesiastica Hierarchia» («О церковной иерархии»), в которых убедительно
доказывает, что указанное произведение не могло быть написано Дионисием.
По-видимому, Гроцин пригласил Мора выступить в церкви св. Лаврентия с
лекциями, посвященными сочинению Августина «О граде божьем».
(2) Томас Линакр (1460?—1524) преподавал
в Оксфорде, в 1485—1486 гг. путешествовал по Италии. Во Флоренции при
дворе Лоренцо Медичи с Полициано изучал греческий язык, в Ферраре — медицину,
в греческом оригинале читал Гиппократа и Галена. В 1496 г. в Падуе получил
степень доктора медицины. В Венеции у Альда Мануция работал над изданием
трудов Аристотеля. В 1499 г. Линакр возвратился в Лондон. В Англии Линакр
стал одним из основателей «Королевской коллегии медиков»
(3) Сын богатого купца и мэра Лондона, Колет
(1466—1519) в 1493—1495 гг. изучал во Франции и Италии теологию, готовясь
к будущей деятельности проповедника. Вернувшись в Англию, Колет с гуманистических
позиций последователя итальянских неоплатоников ведет активную полемику
против теологов-схоластов, предлагая очистить от схоластических догм и
восстановить истинную древнюю теологию. Он призывает студентов изучать
сам текст «Писания» и отбросить прочь, как пустые бредни, комментарии
схоластов. Лекции Колета в Оксфорде собирали многочисленных слушателей
— и не только студентов, но и преподавателей-магистров и докторов университета.
(4) Уильям Лили (1468—1522) получил ученую
степень в Оксфорде, . путешествовал в Иерусалим. На острове Родос совершенствовался
в изучении греческого языка, продолжал образование в Италии. В Англию
вернулся большим знатоком греческой литературы и впоследствии стал главным
учителем в школе св. Павла, основанной в Лондоне Джоном Колетом. Лили
— автор самой популярной в Англии XVI в. школьной грамматики латинского
языка.
(5)
«The Correspondence of Sir Thomas More». Princeton, ed. by E. F. Rogers,
1947, p. 7 (Mop—Колету. Лондон, 23 октября 1504 г.).
(6) «The Correspondence», p. 4.
(7) «Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami
per P. S. Allen and H. M. Allen», v. I. Oxford, 1906, p. 273—274.
(8) «Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami»,
v. IV. Oxford, 1922, p. 20.
(9)
E. Hall. Henry VIII, v. I. London, Ed. by C. Whibley, 1904, p. 152; Chambers.
Thomas More. London, 1935, p. 147—151; ?. E. Reynolds. The Field is Won.
London, 1968, p. 122—123.
(10)
Здесь и далее эпиграммы даются в переводе Ю. Ф. Шульца (см. настоящее
издание).
(11) «The latin Epigrams of Thomas More».
Chicago, 1953. p. 16—17.
(12) «The latin Epigrams of Thomas More»,
p. XXVII.
(13) Ibid., p. 83.
(14)
Ibid.
(15) См. эпиграммы 53, 158, 160, 186—188
в издании Л. Бреднер и Ч. Линч («The latin Epigrams of Thomas More». Chicago,
1953).
(16) Под именем Постума высмеян Джеймс Стенли,
получивший епископский сан в 1506 г.
(17)
«The latin Epigrams of Thomas More», N 188.
(18) Ср. Томас.Mop. Утопия. M., Изд-во АН
СССР, 1953, стр. 63.
(19) «The Correspondence», p. 27—74, 111—120,
165—206.
|
