Неоконченная
«История Ричарда III» — это единственное историческое сочинение Мора.
Оно было написано в двух вариантах — на латинском и английском языках
и при жизни Мора никогда не публиковалось, а после его смерти, начиная
с 1543 г., печаталось в составе английских хроник Хардинга, Холла, Холиншеда;
причем в первый раз «История Ричарда III» вышла анонимно, поскольку печатно
упоминать имя Мора, осужденного за государственную измену, было небезопасно.
Как убедительно показывают современные текстологические исследования,
время написания обеих версий «Истории Ричарда III» —1514— 1518 гг. —совпадает
с написанием «Утопии», что весьма существенно для понимания
определенной внутренней связи, которая, по нашему глубокому убеждению,
имеется между этими двумя произведениями и отчасти обнаруживается в трактовке
Мором политических проблем своего времени. Как историк Мор почти не сообщает
новых фактов, которых нельзя было бы найти у других авторов, писавших
на ту же тему. Оригинальность Мора проявляется не столько в новом материале,
сколько в трактовке этого материала. В «Истории Ричарда III» Мор поднимает
вопрос о взаимоотношениях между государем и народом и высказывает свое
отношение к деспотизму и произволу королей. Симпатии и антипатии автора
выступают здесь очень отчетливо. По существу, это даже не исторический
труд, а яркая, художественная повесть о том, как герцог Ричард Глостерский,
поправ законные королевские права своих племянников — малолетних сыновей
короля Эдуарда IV, не только силой захватил королевский трон, но и безжалостно
лишил жизни законных наследников — юного Эдуарда V и его маленького брата.
Оба мальчика были сперва заключены в Тауэр, а потом удушены в постели
по приказу своего дяди и опекуна Ричарда Глостерского.
Сам Ричард является центральным персонажем повествования. Его характер
и поступки описаны с такой художественной убедительностью, с такой мощью
и драматизмом, что все историки воспринимали это как подлинный художественный
триумф Мора-писателя. На этом основании даже высказывалось мнение, что,
по-видимому, и сам Мор вряд ли рассматривал свой труд как историю, скорее
— это драматическое повествование. Впрочем, с точки зрения современных
исследований, это и литература, и история, так как труд Мора базируется
на фактах, полученных путем изучения исторических источников (21).
Исследовавший источниковедческую основу «Истории Ричарда III» профессор
Сильвестер приводит данные, свидетельствующие о знакомстве Мора с произведениями
почти всех его современников, писавших о Ричарде III и его времени.
В чудовищной фигуре Ричарда III Мор увидел антипод того идеального государя,
о котором мечтали гуманисты. В этом смысле — и не без оснований — новейшие
исследователи «Истории Ричарда III» склонны трактовать это произведение
как своеобразный жанр «апологии наоборот» или «апологии от противного»
(22).
Латинская и английская версии «Истории Ричарда III» охватывают довольно
короткий период времени — от смерти Эдуарда IV до воцарения
Ричарда III. Но и в таком незавершенном виде и с некоторыми историческими
неточностями «История Ричарда III» является произведением очень емким
по содержанию.
Для историка ренессансной культуры оно представляет интерес во многих
отношениях: и как произведение политической мысли, и как выражение взглядов
Мора на исторический процесс, и как выдающийся литературный памятник,
оказавший существенное влияние на последующее развитие английского литературного
языка и английской литературы.
Рассмотрим политический аспект «Истории Ричарда III».
Мор уделял в тот период много внимания вопросу о соотношении политики
и морали. Самое важное, что определяет, на наш взгляд, политические искания
Мора в латинских эпиграммах, в «Истории Ричарда III» и в «Утопии», — это
его непримиримость ко всякому проявлению насилия, политического произвола
и тому, что он называет одним словом — тирания (23).
В «Истории Ричарда III» он не только осуждает тиранию Ричарда с точки
зрения гуманистической морали, но и глубоко осмысливает политическую систему
управления в условиях королевского деспотизма, где все средства оказываются
хороши в борьбе за достижение, упрочение и сохранение единовластия. Таковыми
средствами являются в первую очередь террор, подкуп, а также политическая
агитация с применением демагогии и политического лицемерия, с непременной
апелляцией к религии и морали.
С особенным блеском аналитическое мастерство Мора-политика и писателя
раскрывается в трактовке им таких основных эпизодов его «Истории», как
внезапный арест и казнь по приказу Ричарда недавнего его союзника — Гастингса
с последующим демагогическим обоснованием произведенной расправы; выступление
герцога Бэкингема перед горожанами Лондона с целью агитации в пользу якобы
законных прав Ричарда Глостера на английскую корону; воскресная проповедь
доктора Шея в соборе св. Павла с той же целью; и наконец лицемерная сцена
народного избрания Ричарда на царство, так поразительно напоминающая аналогичную
сцену пушкинской трагедии «Борис Годунов».
Прослеживая несчастную судьбу лорда Гастингса, бывшего приближенного Эдуарда
IV и на первых порах союзника Ричарда, Мор дает тонкий анализ политического
механизма придворной борьбы за власть. Он убедительно показывает, что
трагическая история гибели Гастингса — всего лишь эпизод на пути Ричарда
к власти, часть широко задуманного плана захвата короны. Ричард и его
союзник Бэкингем вполне резонно полагали, что необходимым условием успешного
осуществления этого плана является устранение любыми путями всех действительных
и возможных противников передачи короны лорду-протектору, минуя прямых
наследников— малолетних детей покойного короля Эдуарда IV.
Сначала Ричард и Бэкингем воспользовались сочувствием и попустительством
недальновидного Гастингса, который только радовался уничтожению своих
политических противников — приближенных королевы Елизаветы. Когда же эта
кровавая политическая акция Ричарда и Бэкингема была завершена и предварительное
прощупывание Гастингса выявило ненадежность его как союзника при осуществлении
дальнейшей части плана — захвата Ричардом королевской короны, — Гастингс
был поспешно обвинен в государственной измене и без всякого суда обезглавлен
во дворе Тауэра. В то же время в Лондоне было объявлено, что якобы Гастингс
и его сторонники создали заговор с целью убить лорда-протектора Ричарда,
захватить власть и «бесконтрольно грабить» подданных королевства.
Автора «Истории Ричарда III» интересуют не только политические мотивы
поведения участников исторических событий, но и их психология; и что особенно
ценно — Мор умеет показать отражение политических событий в общественном
сознании, главным образом в той социальной среде, к которой он сам принадлежал.
Важнейшие события «Истории Ричарда III» даны как бы в двух планах: с точки
зрения борющихся придворных группировок— Ричарда, Бэкингема, их сторонников
и противников — Вудвиллей (королевы Елизаветы и ее родни), т. е. тех,
кто делал большую политику, и с точки зрения пассивных участников событий
— представителей третьего сословия, в частности горожан Лондона, позиция
которых отнюдь не была безразлична для борющихся за власть феодальных
группировок.
Общественное мнение, складывавшееся в этой лондонской городской среде,
очень ярко отразилось в историческом повествовании Мора. Все это придает
«Истории Ричарда III» особый, неповторимый колорит, не имеющий аналогии
среди исторических сочинений того времени. Весьма показательно в этом
отношении то, как Мор трактует массовые сцены, в которых участвуют горожане
Лондона. Мы имеем в виду выступление Бэкингема перед лондонцами в Гильдхолле,
а также воскресную проповедь ученого богослова — доктора Шея в соборе
св. Павла. Оба эти выступления преследовали откровенную пропагандистскую
цель подготовить мнение горожан Лондона к предстоящим политическим переменам,
в результате которых предполагалось провозгласить королем вместо законного
наследника — принца Эдуарда его дядю — протектора Ричарда Глостера.
С блеском и большой драматической силой описана Мором лицемерная политическая
комедия «выборов» короля Ричарда. Возгласы: «Король Ричард! Король Ричард!»
завершают выборы. Толпа расходится. Каждый из присутствовавших, по словам
Мора, по-разному судил о случившемся, как ему подсказывала его фантазия.
Процедура выборов совершилась так, как будто бы ни одна сторона заранее
не советовалась с другой, в то время как самим организаторам этой политической
комедии было известно, что нет ни одного человека настолько глупого, чтобы
поверить в непосредственность происходящего. Политическую игру Мор сравнивает
с игрой на театральных подмостках.
И здесь, и там есть определенные правила игры. И если на сцене сапожник
играет короля и всем известно, что тот, кто изображает его величество,
на самом деле всего лишь сапожник, — об этом помалкивают. А если кому-то
вздумается нарушить правила игры и назвать того, кто представляет короля,
его собственным именем, то один из палачей его величества может разбить
голову виновнику за нарушение правил игры.
Как замечает Мор, люди, присутствовавшие на выборах короля, понимали,
что «эти дела... не что иное, как королевские игры, только играются они
не на подмостках, а по большей части на эшафотах». Простые люди в них
— только зрители. Приведенное рассуждение имело глубокий смысл для cамого
Мора и его последующей судьбы. По существу, Мор размышляет здесь о гражданской
позиции человека своей социальной среды. Итог этих размышлений весьма
пессимистичен; не надо вмешиваться в политику королей. Тема этих рассуждений
о гражданском долге и реальных возможностях человека, действующего в обществе,
где в любой момент он может стать жертвой политического произвола, по-видимому,
никогда не покидала Мора. Характерно, что и в «Утопии», в знаменитом диалоге
с Гитлодеем о королях и советниках, Мор снова возвращается к ней (24).
И здесь его суждения достаточно пессимистичны.
И несмотря на это, не меняя своей прежней скептической точки зрения о
неблагодарной миссии — пытаться воздействовать на политику королей, автор
«Истории Ричарда III» и «Утопии» сам вскоре поступает на королевскую службу
и становится одним из советников Генриха VIII. Письма Мора к своим друзьям,
написанные в этот период, а также воспоминания Уильяма Ропера, зятя Мора,
убедительно свидетельствуют о том, что ни в момент поступления на службу
к Генриху VIII, ни позже Мор не обольщался надеждами на особое к себе
расположение короля, хотя внешние проявления королевской милости к автору
«Утопии» легко могли бы вскружить голову, будь на его месте человек менее
дальновидный (25). Поступая на королевскую
службу, Мор по-прежнему оставался скептиком и не переоценивал своих возможностей
воздействовать на политику короля. Но он был гуманистом — и притом с обостренным
чувством гражданского долга — и поэтому стремился хоть в самой скромной
степени, пускай даже ценой усилий, несоизмеримых с их реальными результатами,
попытаться наилучшим образом исполнить свой гражданский долг гуманиста:
честным советом и посильным участием в государственных делах служить общественному
благу в том смысле, как это понимали его друзья и единомышленники Джон
Колет и Эразм.
В «Истории Ричарда III» отразился гуманистический подход Мора к проблеме
личности, его интерес к человеческой индивидуальности. При всей тенденциозности
в обрисовке характеров «доброго государя» Эдуарда IV и «властолюбивого
тирана» Ричарда III Мору удается показать сложность и одновременно цельность
этих людей. Их поступки оправданы не только политической ситуацией, в
которой они действуют, но также и психологией каждого. Даже злодей Ричард,
в моральном облике которого «все черно, как смола», незаурядная личность.
Это сложный характер. Он смелый военачальник, ему нельзя отказать в политической
мудрости, его не упрекнешь в недостатке мужества. Он обладает большой
волей и настойчивостью в достижении поставленной цели. Он энергичен, скрытен,
дипломат и лицемер. Словом, это великолепный актер, умеющий прекрасно
использовать человеческие слабости. Непомерное честолюбие и жажда власти
составляют основу характера Ричарда III (26).
Полной противоположностью Ричарду, по мнению Мора, является его брат —
король Эдуард IV (27-28).
При всех слабостях Эдуарда IV Мор высоко ценил этого короля за то, что
к концу его правления Англия находилась в спокойном и процветающем состоянии,
наступил период длительного и устойчивого мира. Король был милостив и
внимателен к людям, и качества эти к концу его царствования продолжали
в нем возрастать на удивление всем — в отличие от тех государей, которые
благодаря долгому правлению впадают в гордость, забыв о любезном поведении,
свойственном им в начале правления. Немаловажным достоинством внутренней
политики Эдуарда IV Мор считает то, что в конце своего царствования король
отказался от денежных поборов. Между тем, по мнению Мора, денежные поборы
— это «единственная вещь, которая удаляет сердца англичан от их короля».
Итогом царствования Эдуарда IV было то, что «народ к государю питал не
вынужденный страх, а добровольное и любовное послушание. Общины между
собой жили в добром мире...» (29)
В приведенной явно идеализированной характеристике Эдуарда IV весьма существенна
не столько степень достоверности сообщаемой Мором информации, сколько
его политические симпатии, гуманистический идеал доброго государя, чертами
которого наделен король Эдуард. Противопоставляя два различных типа политических
деятелей — Эдуарда и Ричарда, Мор с наибольшей полнотой смог выразить
политическое кредо гуманиста.
В «Истории Ричарда III» Мор воспринимает политику глазами человека эпохи
Возрождения. Политика рассматривается в качестве самостоятельной, специфической
категории, отделяемой от категории морали и религии. Когда Мор, анализируя
политические события, срывает моральные и религиозные покровы, обнажая
истинный смысл явления, сам его подход и метод рассмотрения политических
событий напоминает трактовку политики у Макиавелли. Случайно ли, что два
выдающихся мыслителя в одно и то же время, хотя и в разных концах Европы,
размышляли над историческим смыслом политики, свободной от морали? Конечно,
не случайно, ибо при всем различии исторических и политических судеб Англии
и Италии начала XVI в. проблема тирании, равно как и проблема новых критериев
при оценке политики, настоятельно выдвигалась самой жизнью, поскольку
исторические условия для возникновения абсолютизма в Европе были уже налицо.
В разных странах Европы уже происходил процесс развития абсолютизма; европейский
политический опыт стал богаче, сложнее и требовал новых критериев оценки.
Поэтому и в исследовании политической истории недавнего прошлого появилась
возможность выйти за рамки традиционных оценок политики и взглянуть на
политику глазами человека нового времени.
Из самого текста неоконченной «Истории Ричарда III» со всей определенностью
следует, что замысел автора был гораздо шире, чем удалось его реализовать.
Сам же Мор сообщает о намерении продолжить свое повествование и «описать
время покойного благородного государя славной памяти короля Генриха VII»
(30). То есть, по существу, Мор был намерен
создать политическую историю своего времени. Как бы он ее написал, мы
можем судить с значительной долей достоверности, так как в нашем распоряжении
есть еще и другие источники, в которых отразилась точка зрения Мора на
политические события: это его латинские эпиграммы и «Утопия», где находим
тот же круг проблем (политика короля и благо общества, совершенные формы
правления и тирания), но только уже в непосредственной связи с политической
историей времени царствования первых Тюдоров.
О том, как Мор оценивал политический режим, существовавший в Англии при
Генрихе VII, красноречиво свидетельствует наконец его поэма на коронацию
Генриха VIII, в которой Мор заклеймил беззакония, имевшие место отнюдь
не в лихую годину правления злодея и тирана Ричарда, но в правление «благородного
государя славной памяти короля Генриха VII».
Таким образом, выясняется, что и после гибели злосчастного тирана Ричарда
III политический произвол и тирания в Англии не исчезли, и попробуй Мор
продолжить свою неоконченную «Историю Ричарда III», попытайся он рассказать
о времени правления Генриха VIII, — еще неизвестно, чем бы все это могло
кончиться. Бесспорно одно, что и при Генрихе VIII печатать сочинение,
подобное «Истории Ричарда III», столь недвусмысленно порицавшее не только
и не столько злодея, тирана и узурпатора Ричарда, но в еще большей степени
политический произвол, политическое лицемерие и демагогию, т. е. тиранию
как систему политического правления, систему беззакония, прикрывающуюся
видимостью соблюдения законов, — печатать такое сочинение было бы далеко
небезопасно для его автора.
Должность помощника шерифа способствовала контакту Мора с купеческими
кругами Сити. В мае 1515 г. по предложению лондонских купцов Мор как  представитель
Сити был включен в состав королевского посольства во Фландрию. Посольству
предстояло улаживать коммерческие и дипломатические конфликты, возникшие
в связи с договорами о торговле шерстью и сукном между Англией и Нидерландами.
История этого посольства во Фландрию впоследствии была описана самим Мором
в первой книге «Утопии» (31). Мор блестяще
справился с возложенной на него миссией купеческого посредника и дипломата.
Во время поездки Мора в 1515 г. произошла встреча и состоялось его знакомство
с выдающимся нидерландским гуманистом Петром Эгидием, чье имя Мор увековечил
в своей «Утопии». Петр Эгидий был знатным горожанином Антверпена, где
он занимал пост главного секретаря и члена городской ратуши. Один из ближайших
друзей Эразма (32), блестящий знаток античной
литературы, греческого и латинского языков и права, автор переводов на
латинский язык басен Эзопа и трактата об источниках кодекса Юстиниана,
Эгидий был связан узами личной дружбы со многими выдающимися гуманистами
Европы, среди которых, помимо Эразма, были Бюде, Лефевр д'Этапль, Вивес,
художник Дюрер и др. Встрече и знакомству Эгидия с Т. Мором предшествовало
рекомендательное письмо Эразма от 7 мая 1515 г., в котором он писал Эгидию
о том, что «ныне в Брюгге находятся два умнейших человека Англии, это
советник архиепископа Кентерберийского Кетберт Тенсталл и Томас Мор, которому
я посвятил «Морию» (т. е. «Похвалу глупости».—И. О.). Оба большие мои
друзья» (33), Сразу же после первой встречи
Мора с Эгидием между ними завязалась самая тесная дружба, отразившаяся
в их обоюдной переписке (34), а главное —
увековеченная в «Утопии» Мора.
Рассказ Мора о поездке во Фландрию содержится в его письме к Эразму от
17 февраля 1516 г., в котором он признается, что должность «посла» его
никогда особенно не привлекала. Мор сообщает, что самым приятным во время
его путешествия на континент было знакомство и дружба, которые он приобрел
со стороны таких выдающихся и ученейших людей, как Иероним Буслидиад и
Петр Эгидий (35).
Тогда же, во время своей поездки 1515 г. во Фландрию, вдали от родины
Мор начинает работу над самым известным произведением своей жизни — «Утопией».
Как писал Эразм, «сначала на досуге Мор написал вторую книгу, а потом
присоединил к ней первую» (36). Работу над
«Утопией» Мор сумел закончить лишь по возвращении в Англию.
3 сентября 1516 г. Мор послал Эразму из Лондона в Лувен рукопись только
что законченной книги. «Я посылаю Вам мою Нигдею (Nusqua-mam)»,—писал
он и выражал уверенность, что книга окажется в надежных руках (37).
Мор сообщал Эразму, что вместо предисловия к будущей книге он дополнил
рукопись «вступительным письмом к моему другу Петру», т. е. Петру Эгидию.
Эразм сам только что возвратился из Англии, где в гостеприимном доме Мора
он провел первую половину августа. По-видимому, Эразм был знаком с рукописью
«Нигдеи», а возможно, и обсуждал ее с Мором (38).
Стараниями друзей — Эразма и Эгидия— осенью 1516 г. в Лувене рукопись
была опубликована под названием «Золотая книга, столь же полезная, как
забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии».
«Утопия» начинается с рассказа о посольстве Мора во Фландрию и о том,
как однажды он встретил Петра Эгидия в сопровождении пожилого, бородатого
незнакомца, с лицом, опаленным солнцем, и в плаще, небрежно наброшенном
на плечи. Это был старый моряк и путешественник по имени Рафаил Гитлодей.
Он участвовал почти во всех экспедициях знаменитого Америго Веспуччи,
не раз пересекал океан, повидал многие народы и узнал много диковинного.
Все трое — Мор, Эгидий и Гитлодей — располагаются в саду и начинают свою
увлекательную беседу. Первая часть беседы была посвящена Англии, судьба
которой не могла не волновать гуманиста прежде всего потому, что «состояние»
английского государства в то время было далеко не наилучшим. Начало XVI
в. в истории Англии было временем глубоких изменений в хозяйственной и
общественной жизни страны. В недрах феодального общества зарождался капитализм.
Основная масса английских крестьян к концу XV в. была свободна от крепостничества,
но находилась в поземельной зависимости от своих лордов, которые, отбирая
у крестьян землю, огораживали ее и превращали в пастбища.
Примечания:
(20)
R. S. Sylvester. Introduction. — «The Complete Works of St. Thomas More»,
v. II; «The History of King Richard lib. New Haven, 1963, p. LXIII—LXV.
(21) R. S. Sylvester. Op. cit., p. LXXX.
(22) См. интересное исследование на эту тему
Роберта Рейтера: R. E. Reiter. On the Genre of Thomas Morft's «Richard
III». — «Moreana», 1970, N 25, p. 5—16.
(23) Эразм в письме к Гуттену от 23 июня
1519 г. писал, что Мору «всегда была особенно ненавистна тирания, а равенство
чрезвычайно привлекательно».— «Opus epistolarum Des, Erasmi Roterodami»,
v. IV; «The latin Epigrams of Thomas More», N 91, 97, 182. Ср. политический
строй утопийцев, которых Мор изображает как народ, «не угнетенный тиранией»
(.Томас Мор. Утопия, стр. 117 и далее).
(24) Томас Мор. Утопия, стр. 52—55.
(25) См. письмо Мора Джону Фишеру (1517—1518)
в кн.: «The Correspondence» p. 111; Ш. Roper. The Life of Sir Thomas Moore,
knighte. Oxford, 1958, p. 21.
(26) По второму изданию хроники Холиншеда
(1587) с «Историей Ричарда III» познакомился В. Шекспир, создавший на
основе сочинения Мора свою знаменитую драму «Ричард III». Великий драматург
почти целиком заимствовал у Т. Мора не только сюжет своей драмы, но и
трактовку характеров всех основных действующих лиц, включая и самого Ричарда.
И, что особенно показательно для характеристики гуманистических взглядов
Шекспира, он полностью разделяет политическую концепцию своего предшественника
Т. Мора, заклеймившего политический произвол а тиранию Ричарда III.
(27-28) См. «The Complete Works of St. Thomas
More», v. 2, p. 7—8.
(29) Ibid., p. 4.
(30) «The Complete Works of St. Thomas More»,
v. 2, p. 82—83. Весьма показательно в этом отношении утверждение анонимного
биографа Т. Мора конца XVI в., известного под псевдонимом Ro:Ba:, о том,
что «он (Мор. — И. О.) написал также книгу истории Генриха VII, либо эта
книга была спрятана среди родственников, либо потеряна из-за несчастий
того времени, но я не сомневаюсь, что она была подобна оставшемуся» (Ro:Ba:
The Life of Sir Thomas More, Sometimes Lord Chancel-lonr of England. London,
1957, p. 96).
(31) «Letters and Papers», v. II, N 422,
473, 480; W. Roper. Op. cit., p. 9; T. Мор. Утопия, стр. 45—46.
(32) С Эразмом Эгидий был знаком начиная
с 1504 г., а может быть, даже и раньше. См. «Opus epistolarum Des. Erasmi
Roterodami», v. 1, p. 413.
(33) «Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami»,
v. II, 1910, p. 332.
(34) «The Correspondence», p. 76—81, 90—92.
(35) «Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami»,
v. II, p. 197.
(36) «Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami»,
v. II, 1910, p. 339.
(37) Ibid
(38) Аналогичная гипотеза одного из новейших
исследователей "Утопии" Хекстера представляется ваш вполне обоснованной.
Как доказал в своем текстологическом исследовании Хекстер, Мор начал писать
«Утопию» не ранее 1514 г. и закончил ее не позднее сентября 1516 г. См.:
/. • Н. Hexter. The Composition of Utopia — предисловие к кн.: "The
Complete Works of St.Thomas More,v.4,1965,h.XVI
|
