Впоследствии
Карл Маркс в главе «Капитала», специально посвященной истории зарождения
капитализма в Англии, приводил свидетельство Мора об английских огораживаниях,
об «овцах, поедающих людей». По мнению К. Маркса, «Утопия», наряду с другими
свидетельствами современников огораживаний, убедительно доказывает, что
раннее капиталистическое накопление, положившее начало капитализму, происходило
не в результате «бережливости» будущих капиталистов, как это пытались
утверждать буржуазные ученые, а в результате жестокого, насильственного
ограбления крестьянства (39).
Страшную картину бедствий, обрушившихся на английских крестьян в связи
с огораживаниями, обезлюдение деревень и толпы нищих, бредущих по дорогам
страны, Мор рисует в первой книге, «... С тех пор как один обжора, ненасытная
и жестокая язва отечества, уничтожает межи полей, окружает единым забором
несколько тысяч акров», крестьяне-арендаторы, «опутанные обманом» или
«подавленные насилием», оказываются выброшенными вон. Несчастным людям
некуда деться, им негде искать средства к жизни — «никто ведь не нанимает
их труд, хотя они самым пламенным образом предлагают его». Там, где некогда
трудилась целая деревня хлебопашцев, теперь достаточно и одного пастуха.
Что же остается этим обездоленным людям, «как не воровать и попадать на
виселицу... или скитаться и нищенствовать?» (40)
Рассказ Мора об огораживаниях — это страстный обличительный документ,
направленный не только против огораживателей-лордов, но и против всего
феодально-абсолютистского государства, которое выступило на защиту интересов
лордов-огораживателей и обрушило на несчастных и ограбленных крестьян
и разорившихся ремесленников жестокие «кровавые законы» против бродяг,
нищих и воров. Собеседник Мора — Гитлодей, проживший в Англии несколько
месяцев, был просто поражен неслыханной жестокостью «кровавых» законов.
По этим законам бродяг предписывалось сечь «до тех пор, пока кровь не
заструится по телу», а за самую мелкую кражу полагалась смертная казнь.
Во времена Мора, при Генрихе VII, ежегодно вешали в среднем до 2 тысяч
человек, а при Генрихе VIII, как сообщают исторические хроники XVI в.
(Холиншед), было повешено 72 тысячи бродяг и нищих.
«Вышвырните эти губительные язвы, постановите, чтобы разрушители ферм
и деревень или восстановили их, или уступили желающим восстановить и строить.
Обуздайте скупки, производимые богачами, их своеволие. .. Кормите меньше
дармоедов. Верните земледелие, возобновите обработку шерсти, да станет
она почетным делом! Пусть с пользой занимается им эта праздная толпа:
те, кого до сих пор бедность делала ворами или же кто является теперь
бродягами... Если вы не уврачуете этих бедствий, то напрасно станете хвастаться
вашим испытанным в наказаниях воровства правосудием, скорее с виду внушительным,
чем справедливым и полезным» (41), — писал
Мор.
Величайшей заслугой Мора было то, что он не ограничился простым описанием
народных бедствий, а решился поставить более глубокий вопрос: в чем причина
негодности существующего общественного строя европейских государств*?
Почему так происходит, что трудящиеся — «люди скромные и простые», приносящие
своим повседневным трудом «больше пользы обществу, чем себе лично», —
постоянно бедствуют, а хищные и бесчестные паразиты, живущие трудом простых
людей, процветают? И так ведь не только в Англии, но и в других государствах
Европы! По мнению Мора, нельзя назвать справедливым общество, которое
«не выказывает ни малейшей заботы о земледельцах, угольщиках, поденщиках,
ломовых извозчиках и рабочих, без которых не было бы вообще никакого общества»
(42)
Устами своего собеседника Гитлодея Мор дал исчерпывающий ответ на вопрос
о том, в чем главная причина бедствий народа: в частной собственности.
В обществе, «где... есть частная собственность, где все мерят на деньги...
вряд ли когда-нибудь возможно правильное и успешное течение государственных
дел...» Признать общество, где господствует частная собственность, справедливым
и правильным, по мнению Мора, значит «считать правильным, что все лучшее
достается самым дурным... когда остальные решительно бедствуют» (43).
И сегодня, спустя более 450 лет после выхода «Утопии», вызывает изумление
и восхищение гениальная проницательность Мора, который еще на заре капитализма
сумел глубоко постичь эксплуататорскую сущность государства в классовом
обществе: «При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих
ныне государств я могу клятвенно утверждать, что они представляются не
чем иным, как неким заговором богачей, ратующих под именем и вывеской
государства о своих личных выгодах» (44).
Во второй части «Утопии» Мор попытался нарисовать картину идеального,
с его точки зрения, устройства общества и государства.
Во время своих морских странствий в Западном полушарии Гитлодей случайно
попал на один из отдаленных островов, поразивших его своим общественным
устройством. Это был остров Утопия (45).
Рассказу Гитлодея об этом замечательном острове и посвящена вторая часть
книги Мора.
Жизнь на острове представляет полную противоположность европейской  действительности.
Труд в Утопии не является обременительным, рабочий день продолжается всего
лишь 6 часов, зато в остальное время каждый занимается чем хочет: науками,
искусствами и прочими любимыми делами. Все богатства острова принадлежат
всем его гражданам, и каждый пользуется ими по своим потребностям. Таким
образом, общественное устройство Утопии основано на принципах социализма
и справедливости. Более того, в Утопии действует коммунистический принцип
— распределение по потребностям.
Мор подчеркивает скромные потребности граждан Утопии. Взять, к примеру,
их одежду: во время работы они покрываются шкурами, которых хватает на
семь лет, после же работы облачаются в грубые шерстяные одежды одинакового
цвета. Такой примитивный подход Мора к проблеме удовлетворения потребностей,
даже в условиях идеального общественного строя, не случаен. Воображение
гениального мыслителя было ограничено рамками его века. Ведь уровень развития
ремесла и земледелия в XVI в. не давал возможности даже мечтать о том
изобилии материальных и духовных благ, которые приносит прогресс техники.
Мор выразил в «Утопии» свое гуманистическое убеждение, что человек рожден
для счастья. Даже цель своего повседневного труда утопийцы видят в том,
чтобы «обеспечить, насколько это возможно... всем гражданам наибольшее
количество времени после телесного рабства для духовной свободы и образования.
В этом, по их мнению, заключается счастье жизни» (46).
Вся книга Мора пронизана пафосом любви к людям и ненавистью к эксплуатации,
угнетению человека.
Утопийцы ликвидировали частную собственность, вывели из употребления деньги.
Тем самым они уничтожили самый корень преступлений — воровства, убийства,
предательства, т. е. все то, что сопутствует власти волота и денег и с
чем так безуспешно пытаются бороться в других государствах путем жестоких
законов.
«Я убежден, — говорил Гитлодей, заканчивая свой рассказ об Утопии,—что
нигде нет такого превосходного народа и более счастливого государства».
Поблагодарив Гитлодея за интересный рассказ, Мор заметил, что в Утопии
действительно много такого, что он хотел бы видеть осуществленным на практике
«в наших государствах». Но тут же грустно добавил: «Я ... более желаю
этого, нежели ожидаю» (47). Иными словами,
сам Мор, подробно описавший в «Утопии» проект переустройства общества
на социалистических началах, мало верил в возможность его осуществления
В условиях феодальной Европы. Но социалистические идеи Мора не пропали
даром. Под влиянием этих идей были написаны десятки книг, посвященных
проблеме переустройства общества на началах равенства и социальной справедливости.
Мор стал родоначальником целого направления в истории социализма, получившего
название утопического социализма. Вместе с тем словом «утопия» стали обозначать
всякий несбыточный проект, всякую несбыточную мечту. И это не случайно:
социалисты-утописты, мечтавшие об установлении на земле справедливого
общественного строя, не знали, как это сделать, не знал этого и сам родоначальник
утопического социализма Томас Мор. И тем не менее историческая заслуга
утопического социализма огромна. Идеи социалистов-утопистов впоследствии
послужили одной из важнейших исторических основ учения Карла Маркса о
социализме.
Насколько серьезным был интерес гуманистов к «Утопии», можно судить по
той оценке, которую она получила в переписке Эразма и его друзей. «Прочтя
„Утопию" Мора, ты подумаешь, что перенесен в другой мир; до того
там все ново», — писал Эразм одному из своих корреспондентов в феврале
1517 г. (48) «Если ты еще не читал „Утопии"...
постарайся ее достать, если хочешь... увидеть те источники, откуда проистекает
почти все зло в государстве», — советовал Эразм другому своему корреспонденту
в письме от 24 февраля 1517 г. (49)
«Утопию» читали и перечитывали, некоторые даже пытались выучить ее наизусть.
Нашлись и такие, которые, не поняв остроумной литературной мистификации
Мора, всерьез готовы были отправиться на поиски Утопии. Важно, что современники
Мора, особенно гуманисты, серьезно отнеслись к социально-политическим
идеям «Утопии». В частности, восторженно отзывались об авторе «Утопии»
нидерландский гуманист Иероним Буслидиад и французский гуманист Гийом
Бюде. Последний писал в июле 1517 г. своему другу Т. Лапсету: «Я люблю
и высоко почитаю его (Мора. — И. О.) за все то, что он написал об этом
острове Нового Света. Наш век и будущие века будут иметь в этой истории
драгоценный источник практически пригодного законодательства для всех,
кто хотел бы воспользоваться им и применить его в своих государствах»
(50).
Наконец и сам Мор в переписке с друзьями со всей прямотой выразил собственное
отношение к республике утопийцев как государству, которое справедливым
общественным устройством превосходит все известные ему государства.
Эразм, принимавший самое горячее участие в судьбе «Утопии», объяснял в
письме к Гуттену от 23 июля 1519 г., что свою книгу Мор издал «с намерением
показать, по каким причинам приходят в упадок государства; но главным
образом он имел в виду Британию, которую глубоко изучил и знал» (51).
По мнению Эгидия, Мор обнаружил в своей «Утопии» такую огромную эрудицию,
ум и столь богатый опыт в мирских делах, что с ним не может сравниться
даже знаменитый путешественник Улисс, а что касается Америго Веспуччи,
то по сравнению с Мором он, можно сказать, не видел ровно ничего
(52).
Итак, из переписки Мора и его друзей видно, какое серьезное значение придавали
гуманисты идейному содержанию «Утопии». Они вовсе не рассматривали ее
как шутку, «пустячок» (jeu d'esprit) (53),
написанный лишь ради забавы, как это пытались иногда представить некоторые
ученые в XIX и XX вв.
На литературной судьбе «Утопии» сказалась идейная и политическая борьба
эпохи реформации и дальнейшая биография самого Мора, занявшего определенное
место в этой борьбе. Твердая позиция на стороне католицизма, активная
полемика Мора с Лютером и Тиндалем, его деятельность на посту лорда-канцлера
Генриха VIII и мужественная гибель во имя своих религиозных и политических
убеждений — все это надолго отвлекло внимание современников Мора и последующих
поколений от «Утопии». Первый биограф Мора и близкий ему человек Уильям
Ропер даже не счел нужным упомянуть о ней.
После выхода в свет «Утопии» Мор сразу же оказался в центре внимания всей
просвещенной Европы (54). Наряду с ростом
политической популярности Мора в Лондоне росла слава Мора как ученого-гуманиста.
Последняя, быть может, сыграла немаловажную роль в дальнейшем развитии
политической карьеры Мора как крупного государственного деятеля тюдоровской
Англии.
Удачное выполнение Мором дипломатической миссии во время его посольства
во Фландрию, а вслед за тем и успех «Утопии» обратили на него внимание
Генриха VIII, который сделал все, чтобы привлечь Мора на  королевскую
службу. Сам Мор в письме к Джону Фишеру рассказывал о своем представлении
королю: «Я прибыл во дворец совершенно против своего желания, как то знают
все и как сам король шутливо упрекнул меня в том. Я чувствовал себя там
так же неловко, как начинающий ездок, сидя в седле. Но наш король так
любезен и приветлив к каждому, что всякий может считать себя предметом
его особой благосклонности, какого бы скромного мнения он ни был сам о
себе... Что же касается меня, то я не настолько счастлив, чтобы воображать,
будто заслужил чем-либо его благосклонность к себе или что я ее уже действительно
имею. Но во всяком случае его добродетели столь велики, что я начинаю
считать все менее и менее скучной жизнь придворного» (55).
В 1518 г. Мор становится одним из членов королевского совета и докладчиком
прошений, поступавших на имя короля. Эта должность обязывала не только
докладывать прошения, но и разбираться во всех тонкостях дела и предлагать
на рассмотрение короля обдуманные решения.
В мае 1521 г. Мор назначается на должность помощника казначея. Вместе
с этой должностью он получает звание рыцаря. Одновременно Мор участвует
в дипломатических миссиях, сопровождая канцлера Уолси в его поездках в
Кале и Брюгге. Служебная и придворная карьера Мора развивалась столь успешно,
что в 1522 и 1525 гг. ему были пожалованы королем в награду за службу
земли в графствах Оксфордшир и Кент. Генрих VIII не мог не ценить Мора
за его глубокий ум и обширные познания.
Чтобы по-настоящему понять Мора, надо знать его частную жизнь, его взаимоотношения
с друзьями и близкими. В одном из своих писем Эразм оставил нам яркую
характеристику своего друга. Вот портрет Мора, нарисованный Эразмом в
письме к Гуттену: он был не выше среднего роста, белолиц, с тонким румянцем,
с темно-золотистой шевелюрой и довольно редкой бородой и с очень выразительными,
красивыми голубовато-серыми глазами, всегда с дружески приветливой, доброй
улыбкой. Голос негромкий, но ясный, речь удивительно чистая и неторопливая.
Мор скромен в своих житейских привычках: неприхотлив в еде, лакомствам
предпочитает простую пищу — говядину, соленую рыбу, хлеб, молоко; одевается
просто, пренебрегает всякими условностями и светскими манерами. Он очень
любит животных, с удовольствием наблюдает за их повадками и нравами. В
доме его рядом уживаются обезьяна, лисица, хорек, ласка и попугай.
Мор увлекательный собеседник, ум у него быстрый, память отличная. По словам
Эразма, он был прямо рожден для дружбы: «Кто ищет совершенный образец
истинной дружбы, не найдет лучшего, чем Мор». Эразм называл его «покровителем
всех нуждающихся», всегда готовым «поддержать угнетенного, вызволить стесненного
и обремененного...» (56)
Мор был горячим сторонником женского образования. Он считал, что женщина
должна быть такой же образованной, как и мужчина: «Разница пола в.смысле
учености значения не имеет», ибо мужчины и женщины «одинаково способны
к тем занятиям, которые совершенствуют и оплодотворяют разум, подобно
почве, на которой посеяны семена мудрости» (57).
Эти взгляды Мор отстаивал и в «Утопии». Он старался осуществить их на
практике: три его дочери получили блестящее образование, а старшая Маргарита
обладала такими глубокими знаниями древних языков и литературы, что сам
Эразм назвал ее «украшением Британии». Свою молодую жену Мор сам обучил
грамоте и дал ей музыкальное образование. В доме Мора всегда царила необычайно
дружеская и сердечная атмосфера. Его семья была настоящей школой, где
все было проникнуто духом гуманизма; увлечение древними языками и литературой
сочеталось с занятиями географией, математикой, астрономией, медициной
и музыкой.
Большое влияние на дальнейшую политическую деятельность Мора оказала  реформация.
Сразу же после выступления Лютера
Мор становится его ярым противником. Генрих VIII также враждебно встретил
реформацию. Будучи по образованию богословом (58),
король часто обсуждал с Мором проблемы реформации. В 1521 г. под именем
Генриха VIII была опубликована книга против Лютера в защиту «семи таинств»
(59). Томасу Мору пришлось участвовать в издании этой книги в качестве
редактора, а возможно, и соавтора. В награду за этот труд Генрих VIII
получил от папы Льва X почетный титул «защитника веры» (defensor fi-dei),
кроме того, каждому, прочитавшему эту книгу, папа обещал отпущение грехов.
С выходом в свет книги Генриха VIII связано начало полемической деятельности
Мора против реформации.
На книгу английского короля Лютер ответил резкой статьей, в которой ои
ругал Генриха VIII, называя его «грубой, глупой, ослиной башкой» и «бессмысленным
шутом, не понимающим, что значит вера». В 1523 г. был опубликован «Ответ
Томаса Мора на глумления, которыми Мартин Лютер осыпает английского короля
Генриха VIII» (60).
В 1523 г. по представлению Уолси и с одобрения короля Мор избирается спикером,
т. е. председателем Палаты общин. Однако расчеты короля и его первого
министра не оправдались: Мор не стал их послушным орудием в парламенте.
Он делает все, чтобы противодействовать попыткам королевского произвола.
В частности, Мор отказался поддержать требование короля и Уолси об утверждении
новых налогов (61). Мужественная позиция
Мора в парламенте еще более укрепила его политический авторитет и содействовала
дальнейшему росту его популярности среди третьего сословия.
Примечания:
39
См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 744—745.
40
Томас Мор. Утопия, стр. 63—-64.
41
Там же, стр. 66-67,
42
Там же, стр. 217—218.
43
Там же, стр. 95, 97.
44 Там же, стр. 218.
45 В переводе с греческого слово «утопия»
означает место, которого не существует.
46
Томас Мор. Утопия, стр. 126.
47
« Там же, стр. 222,
48
«Opus epis toiarum Des. Erasmi Roterodami», v; II, p. 459.
49 Ibid., p. 483.
50 «The Complete^ Works of St. Thomas More»,
v. 4, p. 14—15.
51
"Opus Epis tolarum Des. Erasmi Roterodami», v. IV, p. 21.
52
«The Complete Works of St. Thomas More», v. 4, p. 20—21:
53 Си. D. N isard. Etudes sur la Renaissance.
Paris, 1856, p. 183; 7*. E. Bridgett. Life and Writings of Sir Thomas
More. London, 1891, p. 105; R. L. Smith. John Fisher and Thomas More:
Two English Saints. London, 1935, p. 72; E. M. C. Routh. Sir Thomas More
and his Friends. N. Y., 1963, p. 74; D. Sargent. Thomas More. N. Y., 1948,
p. 65. Последний выразил эту точку зрения наиболее прямолинейно. По мнению
Сарджента, Мор написал «Утопию», чтобы «развлечь маленький кружок гуманистов,
которым нравился его латинский язык и которые слишком высоко парили над
миром, чтобы чувствовать интерес к пошлым мирским треволнениям».
54
Вслед за первым лувеиским изданием «Утопии» 1516 г. последовало еще несколько
изданий. В 1517 г. вышло парижское издание, а затем два издания (в марте
и ноябре 1518 г.), напечатанные в Базеле у Иоганна Фробена. Уже в течение
XVI в. «Утопия» была переведена с латинского на европейские языки. В 1524
г. вышел немецкий перевод «Утопии», в 1548 г. — итальянский, в 1550 г.—
французский, в 1551 г. — английский, в 1562 г. — голландский.
55 "TV Stapleton. The Life and Illustrious
Martyrdom of Sir Thomas More. London, J966.P..72.
56
«Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami», v. IV, N 999, p. 21
57
T. Stapleton. Op. cit. p. 95.
58
Генриха VIII готовили в юности на пост архиепископа Кентерберийского,
и минь случайная -смерть старшего брата Артура привела его на королевский
престол.
59 «Assertio septem sacramentorum adversus
Martimum Lutherum edita abinvictissimo Angliae et Francite rege et domini
Hiberniae Henrico eins octavo». Londini, 1521.
60 «Thomae Mori responsio ad convitia Martini
Lutheri congesta in Henricum Regem Angliae eras nominis Octavum». Отрывок
из этого сочинения Мора под заглавием «Собор собутыльников» («Senatus
combibonum») — злая сатира на Лютера и его сторонников — приложен к книге
В. И. Яковенко «Томас Мор, его жизнь я общественная деятельность». СПб.,
1891, стр. 66—67.
61 W. Roper. Op. cit., p. 17—19.
|
|
