сколько от гробницы самого святого, которая стала в XII в. одним из важнейших центров паломничества, сопоставимым по значению с Сантьяго де Компостела и притягивавшим многочисленных пилигримов не только из Франции, но также из Италии, Испании, Германии, Польши и Дании. Некоторые паломники соединяли посещение Сен-Жиля с поездкой в Рим или Сантъяго. Экономический подъем поселения связан с ростом в XI в. популярности святого. Аббатство получило привилегии рынка и чеканки монет, близ него появился burgus, жители которого, burgenses (в ХII в. их насчитывалось 5000 человек), вели себя вполне автономно по отношению к монастырю. Существенным подтверждением важности паломничества для экономического преуспевания горожан является регламент менял 1178 г. Менялы в первую очередь должны были обслуживать паломников, фигурирующих под именем romei. В городе к тому времени работало 109 самостоятельных менял, располагавших 25 компаньонами и помощниками. Другой сферой деятельности горожан было обеспечение многочисленных паломников продовольствием. Помимо постоянной торговли рыбой, вином и другими товарами, Сен-Жиль в XII в. являлся центром крупных ежегодных ярмарок. Торговые связи города простирались от Сирии до Нидерландов, от Каталонии до Ломбардии. Корабли сенжильских купцов плавали на Левант, а в 1200 г. они наряду с купцами Марселя, Монпелье и Кагора получили от Фридриха II торговую привилегию на Сицилии. Конец экономическому процветанию Сен-Жиля положили лишь Альбигойские войны в начале XIII в. Типологически с Сен-Жилем сходны и другие популярные центры паломничества, в которых уже, собственно, не аббатства, а кафедральные соборы располагали реликвиями, притягивавшими толпы людей (Ле Пюи, Шартр и др.). В ряде случаев протогородские поселения возникали и вдоль международных путей следования паломников, например, к Сантъяго де Компостела. Эти salvitates, иногда основанные крупными аббатствами и получавшие привилегии от местных сеньоров, появлялись в Испании и на юге Франции с середины XI и вплоть до первой половины XII в.
Действительно, крупные центры паломничества, такие как Сен-Жиль, стоят особняком среди других городских поселений, возникших вокруг монастырей. Хотя абсолютизировать эту разницу, кажется, тоже не стоит. По-видимому, реликвии, находившиеся в том или ином монастыре, всегда притягивали к себе определенное число паломников и создавали условия для развития как ежегодного рынка в праздник святого, так и более или менее устойчивых форм экономической деятельности по обеспечению постоянно прибывающих в аббатство ради святости места гостей и пилигримов. Но все же не аббатство Сен-Дени с его знаменитыми ярмарками, а Париж стал столицей Франции.
Противопоставление крупных центров паломничества прочим городским поселениям, возникшим вокруг монастырей, оправдано лишь постольку, поскольку позволяет выделить субстрат собственно монастырского города, охарактеризовать те специфические потенции, которые таил в себе монастырь как ядро градообразовательного процесса. В первую очередь следует отметить, что города возникали лишь вокруг древних и крупных бенедиктинских аббатств, экономическая организация которых существенным образом отличалась от цистерцианской. Крупные бенедиктинские монастыри обладали обширными земельными владениями, которые не образовывали, как правило, компактного комплекса вокруг самой обители, хотя их концентрация в непосредственной близости от монастыря и была наиболее интенсивной. Так, Фульда в IX в. располагала владениями общей площадью приблизительно в 162 000 га, рассеянными от Северного моря до Верхнего Дуная и от Мозеля до Заале. Монастыри выступали как центры организации и управления домениальным хозяйством, аккумуляции и перераспределения феодальной ренты. Аббатства, подобные Фульде, осуществляли не только значительные транспортные перевозки в рамках своих владений, разбросанных на достаточном удалении друг от друга, но и довольно активно занимались торговлей, прежде всего, сельскохозяйственными продуктами. Так, скажем, география владений монастыря Нивелле в Брабанте (от Соммы далее на север, вплоть до Зеландии) создавала естественные условия для торговли с Англией. И Брюссель, первоначально перевалочный пункт внутри домениальной системы коммуникаций, около 1000 г. превратился в portus, в котором монастырские негоцианты (negotiatores) пересаживались на суда, направлявшиеся в Англию. Кроме того, крупные аббатства обладали также таможенными и монетными привилегиями, а со второй половины IX в. приобретали и привилегии организации рынка, что в ряде случаев способствовало развитию вокруг них торговых поселений.
Купцы, о которых речь шла выше, принадлежали к familia монастыря, т.е. происходили из числа зависимых от него лиц. Любопытно, что статус таких купцов, на которых распространялись монастырские привилегии, мог быть притягательным и для других торговцев, рассчитывавших через полную или частичную утрату свободы обрести право беспошлинной торговли во владениях аббатства и в первую очередь на рынке, функционировавшем под защитой монастырского святого, куда, как, например, к св. Бавону в Генте "одни приезжали молиться, а другие торговать, многие же из любопытства к рыночной суете" (Vita S. Macarii).
Вместе с тем, крупные бенедиктинские аббатства являлись порою значительными центрами организации ремесленной деятельности. Достаточно взглянуть на знаменитый санкт-галленский монастырский план IX в., чтобы убедиться, сколь важное место отводилось ремесленным мастерским в жизни обители. Этот план зримо воплощает идею, заложенную еще в Правиле св. Бенедикта
|
