Так как вера в ведьм и в их договор с дьяволом, усиление их преследований активизировались после Ренессанса, в период Реформации, и постепенно были сведены на нет только рационализмом века Просвещения, то рушится тезис, столь любезный нашим воинствующим атеистам, что процессы над ведьмами — суть одно из наиболее преступных проявлений «средневекового обскурантизма». На основе судебных протоколов «установлено, что 164 многие судебные преследования ведьм начинались под давлением населения, которое требовало расправ над виновниками обрушившихся на него бедствий: падеж скота, неурожай, внезапные заморозки, смерть ребенка, болезни приписывались злокозненным деяниям тех или иных лиц, и надлежало устранить виновных» (с. 311). Эти предрассудки разделяли не только «темные люди», но и гуманистически образованные философы и писатели, тогда как среди критиков веры во всемогущество ведьм были католические и протестантские богословы и иезуиты. Исследователь убедительно показал, что разгул «охоты на ведьм» был обусловлен целым рядом причин: сближением ведовства с ересями, что было характерно для теологов и юристов, введением системы жесточайших пыток, ведущих к самооговорам, психологической атмосферой неуверенности и коллективных страхов, охвативших массы в конце средневековья и т. д.
При чтении живо написанной книги А. Я. Гуревича то и дело возникают литературные реминисценции: «этнографические наблюдения» у писателей конца XIX — первой половины XX в. подтверждают консерватизм народной религиозности, изменения которой происходят крайне медленно. Особенно это касается крестьянских областей, почти не затронутых городской цивилизацией, например в Южной Италии и Сицилии. Набожный кавалер Флорестано вышвырнул с балкона образ святого Джузеппе (Иосифа), послав его «ко всем чертям»: ведь он не сотворил ожидаемого чуда и только доставил кавалеру множество неприятностей (Луиджи Капуана «Ссора с патриархом»). Изображения святых, глухих к крестьянским молитвам, осыпали ругательствами и побоями, как неких языческих божков-идолов. Святые покровители «спускались» на грешную землю. Почитатели святого Рокко — патрона людей и животных, больных чумой, статую которого несли в праздничной процессии, подверглись нападению прихожан церкви св. Паскуале, расположенной в другом квартале. Город разделился на две враждующие партии, но авторитет Паскуале упал, после того как шествие с его изображением не принесло ожидаемого дождя, но зато святой Рокко многих исцелил во время эпидемии холеры (Джованни Верга «Война святых»). В рассказе Пиранделло «Благословение» крестьянка непоколебимо верит, что злые люди наслали порчу на ее сына, сглазили единственную кормилицу козу (8).
В мир крестьян, «куда нельзя проникнуть без волшебного ключа» и «где всякий символ реален», попал в 30-е годы нашего столетия итальянский художник и писатель Карло Леви, сосланный фашистскими властями в Луканию (9). Граница между разумом местных крестьян — «язычников» и миром животных и духов выступает размытой, нечеткой. «У них не может быть даже настоящего индивидуального сознания, потому что все находится во взаимосвязи и всякая вещь — это сила, действующая незаметно, потому что не существует границ, не разорванных магическим влиянием. Они живут, погруженные в мир, не имеющий определенных очертаний, где человек ничем не отличается от своего солнца, от своего скота, от своей малярии...». (10) В этом замкнутом коллективе, где верят в магическую силу слов и имен, могущество заговоров, то привораживающих любимого и приносящих исцеление, то насылающих порчу и смерть, где видят пророческие сны о сокровищах, которые можно отыскать с помощью крохотных проказливых существ монакиккио, родственных гномам или домовым, где с суеверным почтением относятся к коровам — матерям женщин; в козах, бесовских животных, усматривают родство с сатирами; собак побаиваются как необыкновенных существ, способных превратиться в дьявола величиной с дом, не говоря уже о волках-оборотнях,— в этом мире, где реальное, обыденное и сверхъестественное сливаются, нет ничего невозможного. В селении обитают уродливые женщины, слывущие ведьмами; они околдовывают людей тайными зельями из самых немыслимых смесей, знают силу магических предметов-талисманов. Это абракадабры — листки бумаги или металлические пластинки с вырезанными на них бессмысленными словами, кабалистические и астрологические знаки, монеты, волчьи зубы, жабьи кости — языческие обереги, по сути не отличающиеся от так называемых сакраменталий церкви — свечей, святой воды, соли, хлеба, пепла, звона колоколов, незаменимых при целительных процедурах.
Ни к явному язычеству, ни к строгой ортодоксии не принадлежит почитаемая жителями Гальяно, где поселился Леви, черноликая Мадонна, что «была похожа не на милосердную матерь божию, а на подземное божество, покрытое тенью от чрева земли, деревенскую Персефону, адскую богиню жатвы» (11). Во время праздника воскресения Мадонны ее статую осыпали зерном, чтобы она даровала обильный урожай, вешали ей на шею огромные ожерелья из сухих фиг, а к ногам клали фрукты и яйца. По местному преданию, эта Мадонна ди Виджано спасла пропавшего в лесу мальчика: она привела его в волчью берлогу, где кормила грудью и согревала. В другой раз о ребенке, унесенном по воздуху дьяволом, позаботился св. Антоний.
Архаические верования, магическая власть вещей в сочетании со своеобразно усвоенным христианством образовали причудливый сплав. На кладбище ведьмы поселка беседуют с душами умерших или демонами; сами ангелы представляются добрыми, покровительствующими людям духами. Они оберегают спящих в опасное ночное время.