столетий истории римской цивилизации, от закона XII таблиц до Кодекса Феодосия, умерших
предписывалось хоронить или кремировать за пределами города, дабы, как объясняет эту норму в
своем комментарии юрист Павел (III в.), городские святыни не были осквернены соседством мертвых
тел или праха[33].

Смерть могла осквернить святыни, думали древние. Вот почему античные кладбища находились всегда
за городской чертой, вдоль дорог, таких, как Виа Аппиа в Риме. Речь шла о семейных гробницах,
воздвигнутых на частных владениях, или о коллективных захоронениях, которыми ведали
погребальные братства — у них, возможно, и заимствовали первые христиане юридическую модель
своих общин.

Христиане поначалу следовали обычаям своего времени и разделяли принятое мнение в отношении
мертвых. Христиан хоронили сперва на тех же некрополях, что и язычников, а затем в стороне от
язычников, на отдельных кладбищах, но всегда вне города. Еще св. Иоанн Златоуст испытывал к
любому соприкосновению с мертвыми то же отвращение, что и другие люди античной эпохи. В одной
из своих проповедей он напоминает верующим о традиционном обычае и призывает не хоронить
умерших вблизи церквей: «Как можно посещать Божьи церкви, святые храмы, когда там царит такой
ужасный запах?»[34] Следы этих умонастроений можно обнаружить еще в 563 г. в каноне церковного
собора в Браге, запрещавшем производить захоронения в базиликах святых мучеников; «Нельзя
отказать базиликам святых мучеников в той привилегии, которую города нерушимо хранят для самих
себя: не позволять никого хоронить в их ограде»[35].

Однако подобная нетерпимость к соседству с умершими быстро ослабевала у ранних христиан,
сначала в римской Африке, а затем и в самом Риме. Это изменение очень показательно: за ним стояло
все яснее выявлявшееся различие между отношением язычников к мертвым и новым отношением
христиан, несмотря на их общее признание прирученной смерти. Отныне и вплоть до конца XVIII в.
мертвые уже не внушали страха живым, так что и те, и другие могли теперь сосуществовать в одних и
тех же местах, за одними и теми же стенами. Как же совершился этот быстрый переход от античного
отталкивания к новой близости? Это произошло благодаря вере в воскресение плоти, соединившейся с
культом древних мучеников и их гробниц.

Все могло бы быть и по-другому: некоторые из первых христиан не придавали никакого значения
тому, где производить погребения, чтобы еще яснее обозначить разрыв с языческими суевериями и
выразить свою радость возвращения к Богу. Они считали, что языческий культ могил находился в
противоречии с основополагающей догмой воскресения плоти. Св. Игнатий желал, чтобы дикие звери
ничего не оставили от его бренных останков. Христианские отшельники в египетской пустыне
требовали оставить их тела без погребения, на растерзание псам и волкам или на милосердие
случайного прохожего. Один из этих монахов рассказывает: «Я обнаружил пещеру и, прежде чем
проникнуть туда, постучал, по обычаю братьев». Не получив ответа, он вошел и увидел другого
монаха, сидевшего молча. «Я взял его за руку, он упал. Я ощупал его тело и понял, что он мертв...
Тогда я встал, сотворил молитву, покрыв его тело своим плащом, затем выкопал яму, похоронил его и
вышел» [36].

Прошли века, и вот король Людовик Святой и его приближенный сир де Жуанвиль, возвращаясь из
крестового похода, пережили подобное же приключение на острове Лампедуза. Они проникли в
заброшенную обитель пустынников и в одном из помещений нашли два человеческих трупа. «Плоть их
совсем разложилась, но ребра еще держались, а кости рук были сложены на груди. Они лежали,
обращенные на восток, так, как располагают тело в земле при погребении» [37].

Эти примеры ясно показывают, что восточные монахи, наследники древних христианских
пустынников, проявляли полное безразличие к судьбе своих бренных останков. Однако такое
аскетическое презрение к телу, живому или мертвому, не стало достоянием всего сообщества христиан
на Западе. Здесь христианские общины склонялись скорее к тому, чтобы примирить новую веру в
воскресение плоти с традиционным культом могил. Вместе с тем такое примирение привело не к
сохранению античных страхов перед мертвыми, а напротив — к сближению с миром умерших.

Народная христианская эсхатология начала приспосабливать старые верования к новым религиозным
догмам. Многие были убеждены, что воскреснут только те, кто был удостоен подобающего и не