Средневековые авторы подчеркивают публичный характер современных им кладбищ,
противопоставляя их «уединенным местам», где хоронили своих мертвых древние язычники.

В любом сельском или городском поселении именно кладбище было самым шумным местом, вечно
охваченным деловой суетой, торговлей. Церковь была «общим домом», как справедливо замечает
историк А.Дюма79. В эпоху, когда единственным общественным местом, где люди могли встречаться,
были улицы (дома были, как правило, маленькие и перенаселенные), «общим домом», публичным,
всем доступным, было и кладбище.

Здесь, в церковном дворе, проходили и многие религиозные мероприятия, которые церковь не могла
вместить: публичные проповеди, процессии, массовое причащение прихожан. В 1429 г., рассказывает
неизвестный парижский обыватель, «брат Ришар всю неделю проповедовал на кладбище
Невинноубиенных младенцев, ежедневно с 5 до 10-11 утра, перед толпой в 5-6 тысяч человек». И это в
тесном пространстве маленького кладбища! Монах проповедовал с помоста, стоя спиной к chamiers80.
Некоторые церкви, как, например, собор во Вьенне, до сих пор сохраняют с наружной стороны
каменную кафедру, обращенную к кладбищу, которого уже нет. В вербное воскресенье именно на
кладбище устраивали процессии, причем большой кладбищенский крест служил подставкой для
святых даров, а иногда к нему добавляли каменный пюпитр, на который клали Евангелие. На
постаменте одного из таких крестов изображен въезд Христа в Иерусалим.

Еще и сегодня во французских деревнях вербное воскресенье считается днем поминовения умерших:
могилы украшают освященными ветками. Не связан ли этот обычай просто-напросто с тем фактом, что
процессии в вербное воскресенье проходили на церковном дворе, служившем также для погребения
мертвых? В средние века усопшие, таким образом, были приобщены к пасхальной литургии, уже хотя
бы потому, что они лежали там же, где шла процессия. Люди того времени слишком близко общались
с мертвыми на кладбище и как бы не замечали их, за исключением нескольких кульминационным
моментов своего религиозного календаря, оживлявших в памяти общины воспоминания об умерших, и
притом прямо на месте погребения.

В дни паломничеств кладбище служило местом сбора. После победы коннетабля Ришмона над
англичанами в 1450 г. в битве при Форминьи 12 тыс. детей собрались на кладбище Сент-Инносан,
чтобы оттуда идти процессией, со свечами в руках, в собор Парижской Богоматери возблагодарить
Бога за дарованную победу[82].

Иногда из числа живых лишь одиночки поселялись на кладбище, прежде всего благочестивые
женщины, отшельницы, жившие там затворницами. Так, в октябре 1442 г. затворница на кладбище
Невинноубиенных младенцев, некая Жанна ла Вэрьер, переселилась с благословения епископа в новый
домик, и для нее и для явившейся туда толпы была прочитана проповедь. Бывало и так, что соседками
благочестивых отшельниц оказывались женщины дурного поведения или преступницы,
приговоренные к вечному заточению. Например, в 1485 г. на том же парижском кладбище в маленьком
домике, специально выстроенном для нее, поселилась женщина, убившая своего мужа: смертную казнь
ей заменили пожизненным заточением за церковной стеной. Из-за нехватки тюрем многих запирали на
кладбищах, как за другие преступления — в монастырях.

Кладбища служили, кроме того, местом отправления правосудия, которое в средние века соединяло в
себе сакральное и профанное и к тому же давало возможность населению в какой-то мере участвовать
в осуществлении публичной власти (сегодня эта функция правосудия сошла на нет). Судебные
заседания очень часто проходили под открытым небом, близ церкви и особенно на кладбищах.

Именно там в каролингскую эпоху проводили судебные заседания графы и центенарии. Судьи
восседали у подножия кладбищенского креста. Еще в XV в. Жанну д'Арк судили в Руане на кладбище
Сент-Уан.

Когда на смену ордалиям и судебным поединкам пришла инквизиционная процедура, то допросы и
пытки подследственных были перенесены в закрытые помещения. Однако приговор должен был
произноситься публично, с каменного помоста, воздвигнутого если не прямо на кладбище, то на
площадке, служившей его продолжением. Даже частноправовые акты были делом не только
заинтересованных сторон, нотариуса, кюре и свидетелей; эти акты должны были доводиться до