религиозным характером, осознается теперь особенно сильно. Место это должно и дальше оставаться
сакральным. Заметим, однако, что сакральным для епископа является не столько упорядоченное
множество погребений, сколько само отдельное захоронение, «частное», как у персонажей Ветхого
завета, которое он и предлагает своим противникам, дабы они перестали претендовать на католические
кладбища. Мы видим здесь определенное колебание между двумя течениями в тогдашнем менталитете.

Второй урок, который можно вывести из книги «Освященные кладбища», ясен. По крайней мере в
городах и там, где были конфликты между католиками и протестантами, кладбища сменили
местонахождение. Епископ де Спонд отмечает это и видит причину в разрушениях и профанациях в
ходе религиозных войн. Наблюдение его справедливо, интерпретация же спорна.

Перемещение парижских кладбищ

У нас есть достаточные основания полагать, что религиозные войны были здесь ни при чем. В Париже
кладбища начали переносить уже в конце XVI в., когда это и бросилось в глаза епископу, но реальное
развитие этот процесс получил лишь в XVII и продолжался в XVIII в. Причиной его было расширение
церковных построек как следствие реформ, начатых Тридентским собором. Чтобы подготовить
перенос кладбищ за пределы города в рамках общей политики общественной гигиены, генеральный
прокурор парижского парламента поручил в 1763 г. нескольким комиссарам-инспекторам обследовать
состояние парижских кладбищ. Мы располагаем протоколами их посещений кладбищ и отчетами,
которые представили местные кюре и церковные власти. Во всех случаях в обязанность комиссара-
инспектора входило уточнить дату основания некрополя. Эти документы позволяют сделать ряд
наблюдений.

Прежде всего, как и следовало ожидать, многие церкви уже не имели тогда собственных кладбищ и
отсылали хоронить умерших на кладбище Сент-Инносан. Большинство первоначальных некрополей на
церковном дворе были разрушены и заменены другими, расположенными на некотором отдалении.
Причем произошло это не более чем за сто лет до инспекции 1763 г. Большая часть крупных
парижских кладбищ, кроме Сент-Инносан, датируется XVII в. Такие кладбища, как Сен-Бенуа
(1615 г.), Сен-Жак-дю-О-Па (1629 г.), Сент-Этьен-дю-Мон (1637 г.), Сент-Маргерит (1634 г.) и другие,
представляют собой, так сказать, первое поколение современных кладбищ, отличных от кладбищ
средневековых. Второе поколение относится уже к XVIII в. Если кладбища первого поколения, хотя
уже и не прилегают к церквам, находятся неподалеку от них, то более поздние располагаются там, где
земля была дешевле, так что кюре жаловались на неудобства, вызванные удаленностью кладбищ от
церквей.

Предшествующие, средневековые кладбища в некоторых случаях были заменены рынками, как это
произошло с Сен-Жан-ан-Грев и с JIa-Вилль-Ль'Эвек. Но чаще они исчезали при расширении
церковных зданий путем пристройки боковых часовен (уже в XVI в.). Так, кладбище при церкви Сен-
Жермен-лё-Вьей стало частью внутреннего пространства храма. В Сен-Жерве же кладбище не исчезло
полностью, а лишь сократилось в размерах, оказавшись недостаточным для нужд окрестного
населения. Расширение пастырских обязанностей духовенства после Тридентского собора требовало
расширения внутренних пространств церквей, что и решило в XVII в. судьбу большинства парижских
кладбищ. В XVIII в. главную роль играли уже демографические императивы: рост населения заставил
иметь в приходах по два кладбища, одно вблизи церкви, для более состоятельных, другое же, более
отдаленное, для бедняков, тела которых не вносили в церковь для отпевания, а отправляли прямо в
общую могилу. Такое топографическое разделение в смерти между богатыми и бедными было
характерной приметой Нового времени.

Ослабление связи «церковь — кладбище»