Вскрытие и
бальзамирование
Врачи сменили людей церкви или соперничали с
ними в выражении потаенных движений
коллективной системы ощущений. Их идеи циркулировали далеко за пределами ученых
кружков.
Знание человеческого тела распространялось среди широкой публики, умеющей
читать и писать. В
распространении этого знания решающую роль сыграли вскрытия трупов, давно уже
ставшие
привычными на медицинских факультетах. Еще древнее был, как известно, обычай
вскрывать мертвое
тело, дабы уберечь его от разложения.
Бальзамирование тел великих мира сего вошло в
обиход в Западной Европе в XV в. одновременно с
пышными церемониями королевских похорон. Король не умирает. Едва он испустит
последний вздох,
его тело выставляют напоказ, наподобие живого спящего, со всеми атрибутами его
власти. Сохранение
жизнеподобия было столь же необходимо в этом ритуале, как предотвращение разложения
было
физически необходимым в силу большой продолжительности похоронных церемоний.
Сохраняемое
таким образом тело играло ту же роль, что позднее его восковое или деревянное
изображение. Обычай
бальзамировать тело умершего переняли у королей принцы крови и представители
высшей
аристократии. Так, в среде английской знати XVI — начала XVII в. он был
повсеместно распространен,
во второй же половина XVII столетия похороны становятся менее продолжительными
и пышными —
число вскрытий заметно уменьшается. О связи между быстротой погребения и
вскрытием говорит
завещание одной знатной англичанки XVII в., которая требует, чтобы ее не
вскрывали, а сразу же
после смерти положили «на солому и в свинцовый гроб прежде, чем она окоченеет».
Среди французской знати того времени
бальзамирование было уже, судя по завещаниям, рутинной
практикой, само собой разумеющейся. В тех случаях, когда тело должно было быть
перенесено на
дальнее расстояние и в течение долгого времени оставаться без погребения,
завещатель прямо говорил
о бальзамировании. Так, мы читаем в одном завещании 1652 г.: «Я хочу и
приказываю, чтобы двадцать
четыре часа спустя после моей кончины мое тело было вскрыто, забальзамировано и
положено в
свинцовый гроб, дабы быть перенесенным, если я умру в этом городе, в монастырь
достопочтенных
отцов якобинцев (...) и сохраняться там пятнадцать дней или три недели».
Различие между этим
завещанием и завещанием уже упомянутой англичанки бросается в глаза и исполнено
большого
смысла: французский завещатель предписывает положить его в свинцовый гроб не
сразу, но через
сутки после смерти. Мы видим здесь проявление страха быть похороненным заживо,
страха, который
впоследствии станет у многих настоящей манией и будет отныне давать о себе
знать во всех решениях,
касающихся вскрытия тела. В завещаниях XVIII в. решение подвергнуть свое тело
вскрытию часто
бывает, если не приводятся другие причины, продиктовано страхом быть
похороненным заживо.
Вскрытие становится, таким образом, одним из средств установления факта смерти:
разве аббат Прево,
автор «Манон Леско», которого сочли мертвым, не ожил внезапно под скальпелем
врача,
приступившего к вскрытию!
В завещании 1771 г., составленном графиней де
Совиньи, предусмотрен уже целый ряд мер
предосторожности, продиктованных все тем же страхом погребения заживо: «Я хочу,
чтобы меня
вскрыли спустя 48 часов после моей кончины и чтобы в течение всего этого
времени я оставалась в
своей постели» [260]. Химик Жан Шапталь, ставший при Наполеоне министром,
объясняя в своих
мемуарах, почему он не стал врачом, вспоминает, как однажды в анатомическом
театре в Монпелье
ему предстояло вскрыть тело человека, умершего за 4 или 5 часов перед этим. «Но
при первом же
ударе скальпеля по хрящам, соединяющим ребра с грудиной, труп поднес правую
руку к сердцу и
слабо пошевелил головой. Скальпель выпал у меня из рук, я в ужасе убежал».
Однако в большинстве случаев вскрытие
упоминается в завещаниях в негативном контексте: о
вскрытии говорят лишь для того, чтобы категорически его воспретить. Люди
боялись не только быть
похороненными заживо, но и быть заживо разрезанными, очнуться от слишком
глубокого сна под
ножом в анатомическом театре. В одном из завещаний 1669 г. уточняется: «Я
объявляю, что моим
намерением является, чтобы тело мое сохранялось как можно дольше, прежде чем
оно будет предано
земле, без того, однако, чтобы производилось вскрытие для бальзамирования»
[262].
