Что же касается обычая хоронить мертвых в церкви или близ нее, то он очень древний и никогда не
приводил ни к каким дурным последствиям. (При этом анонимные кюре ни словом не упоминают о
многочисленных канонических предписаниях, запрещавших или ограничивавших практику погребения
внутри церкви.) Кроме того, продолжают авторы «Мемуара», кюре в своих приходах всегда делали все,
чтобы обеспечить гигиену погребения: покойников хоронили не позже чем через 24 часа после
кончины, а при эпидемиях даже раньше, не дожидаясь завершения отпевания. Напротив, распоряжение
парламента о создании особых помещений, в которых тело умершего лежало бы в ожидании похорон,
лишь увеличивало бы опасность распространения заразы. Наконец, постановление парижских
судебных властей идет, по мнению авторов «Мемуара», вразрез с многовековой практикой людей и
способно «взбунтовать народ». Кюре грозят массовыми волнениями против должностных лиц, если
постановление будет исполняться. Люди хотят присутствовать при захоронении своих близких и не
допустят, чтобы это совершалось тайком, силами муниципальной полиции. Постановление «отнимает
у сына останки ег отца до того, как тот будет действительно предан земле, прибавляет к его скорби
мучительное чувство быть оторванным от него и не иметь возможности отдать ему последний долг».

Таковы, по словам анонимных парижских кюри чувства простого народа. По поводу высших слоев
обществ, они пишут, что те в стремлении к простоте и смирению будут давать себя хоронить наравне с
бедняками и церкови лишится и 2000 ливров за погребение в храме, и платы за- поминальное
богослужение.

Но дело было не только в народном недовольстве и прямых убытках для церкви. «Мемуар парижских
кюре» обвиняет парламент в посягательстве на саму религиозную церемонию погребения. Отныне она
как бы разрезается надвое: публичный обряд в церкви с выставлением там тела усопшего, а затем
собственно предание тела земле, не имеющее отныне характера публичной религиозной церемонии. Но
как бы то ни было, авторы «Мемуара», грозя магистратам возмущением народа, на самом деле
опасались его безразличия и готовности принять вводимые новшества. «При нынешнем угасании веры
и нравов это изменение произведет свое действие. В скором будущем благоговение к умершим
уничтожится...» Виновниками этого будут «философы», проповедующие небытие и безразличие к
телу после смерти. Больше всего кюре опасаются того, что с удалением кладбищ прихожане, перестав
иметь могилы всегда перед глазами, станут менее усердно молиться за души чистилища. Ведь могила
издавна исполняла в глазах духовенства двойную функцию: напоминание о смерти и побуждение к
молитве за умерших Вынесение кладбищ за городскую черту усилит безразличие к мертвым, окружит
их забвением. Очень скоро и неизбежно верующие приучатся думать, «что умершие уже ничто или что
они уже ни в чем больше не нуждаются». Философы с их «новыми системами, сводящими все к
материи», восторжествуют, а католический культ молитвы за умерших сойдет на нет.

Именно в том, что анонимные кюре связывают кладбище с молитвой за мертвых, состоит самая
большая оригинальность их «Мемуара». Они хотят защитить одно, чтобы спасти другое. Вместе с тем,
хотя и не прямо и неосознанно, авторы этого документа также выражают новое, изменившееся
отношение к кладбищам. Ведь они исходят из идеи статус-кво и не возражают против уже принятых
церковными властями мер для обеспечения чистоты и гигиены. Одной из таких мер было повсеместно
удаление из центра города по крайней мере обширных братских могил для бедняков — самых опасных
источников эпидемий

В анонимных «Размышлениях по поводу постановления о кладбищах», появившихся в той же
консервативной среде, звучат другие аргументы против решения парламента в 1763 г. Авторы
согласны с необходимостью закрыть старинное парижское кладбище Сент-Инносан, вызывавшее
больше всего жалоб и нареканий. Но «зачем упразднять все другие кладбища без разбору»? Ведь
некоторые из них в хорошем состоянии и далеко не переполнены. Что же касается церквей, то
вредоносные испарения появляются в них лишь тогда, когда вскрывают пол для нового захоронения.
«Есть дурной запах, но только на четверть часа». Однако и этого можно было бы избежать, если бы у
каждого была отдельная могила. «Если бы устроили яму каждому умершему отдельно, кладбища
распространяли бы меньше запаха»[323]. Здесь консервативные авторы идут в радикализме дальше
парламентских чиновников, оставивших неприкосновенным обычай хоронить в братских могилах
множество трупов один поверх другого. Быть может, впервые в истории высказана в
«Размышлениях...» новая идея, которая в начале XIX в. утвердится во Франции и во всей Западной
Европе: каждому покойнику отдельную могилу. То, что здесь предлагается по соображениям гигиены,
станет впоследствии выражением достоинства умерших и благоговейного отношения к смерти.