мертвых. Как предполагается, эта христианская практика берет начало в традиции языческой, и
первоначально речь шла скорее о поминовении, чем о заступничестве с целью изменить к лучшему
посмертную участь усопшего. Да и как могла возникнуть идея заступничества, если у живых не было
никаких причин беспокоиться о спасении душ умерших? Ведь спасение было уготовано всем
уверовавшим в Христа, как уже было сказано выше. Конечно, они не могли сразу попасть в рай:
подобной привилегией обладали, по распространенным тогда представлениям, только святые
мученики и исповедники. Верующие христиане попадали в лоно Авраамово, а, как писал в начале III в.
Тертуллиан, это было между небом и адом: римский канон называет это местом «временного
освежения». Там души праведных ожидали воскресения, которое должно было наступить с концом
времен.

Правда, с конца V в. ученые авторы больше не признавали этой концепции и полагали, что души
умерших сразу попадают в рай или в ад. Можно предположить, однако, что первоначальная идея об
особом пространстве, предназначенном для ожидания, положила начало концепции чистилища, где
душа ожидает решения своей загробной судьбы в огне, но не адском, мучительном, а очистительном. В
верованиях простого народа новая идея чистилища смешивалась со старыми представлениями об
«освежении», о месте отдохновения, покоя и ожидания, о лоне Авраамовом.

Ибо, несмотря на цензуру со стороны ученых церковных авторов, массы верующих сохраняли
привязанность к традиционной идее ожидания, составлявшей древнейший пласт заупокойной литургии
(до реформ, проведенных папой Павлом VI в 60-х гг. нашего века). В день смерти и в годовщину его
литургия предусматривала совершение богослужения, где грешный человек признавал свое бессилие,
но утверждал веру, благодарил Бога и приветствовал погружение умершего в сон и покой блаженного
ожидания.

Старая литургия: чтение имен

Эту концепцию континуитета между миром земным и миром потусторонним, без драм и разрывов,
концепцию, которую можно назвать народной, мы обнаруживаем не только в заупокойных молитвах,
но и в воскресной литургии.

До эпохи Карла Великого, то есть до введения в конце VIII в. римской литургии, месса в Галлии
включала в себя после чтения священных текстов также долгую церемонию, позже исчезнувшую или
оставившую следы, которые уже не удается расшифровать. Вплоть до литургических реформ Павла VI
место этой церемонии занимали частные молитвы священника.

После чтения Евангелия, за которым тогда еще не следовало «Верую», начинался ряд ритуалов:
литании, пение псалмов и троекратное «аллилуйя», сопровождавшее вынос святых даров. Церемония
завершалась сбором пожертвований. И уже вслед за этим происходила другая, непосредственно
интересующая нас церемония: чтение имен, или, как тогда говорили, чтение диптихов. Диптихи
представляли собой первоначально резные таблички из кости, жертвуемые римскими консулами в день
их утверждения в должности. На таких старых консульских диптихах или на подобных им табличках
христиане вели списки имен, которые и оглашались с амвона после выноса святых даров. В списках
были имена клириков и высших должностных лиц, святых мучеников и исповедников и, наконец,
верующих, умерших в лоне церкви. Чтение имен выражало идею тесного евхаристического единения и
уз любви Христовой, связывавших между собой всех членов церковного сообщества.

Диптихи возлагались на алтарь (если только список имен не был начертан на самом алтаре или на
полях богослужебных книг). Читать имена полагалось громко и разборчиво. Мы можем представить
себе, как происходила эта долгая рецитация, благодаря фрагменту мозарабской литургии, то есть
литургии христиан, живших до эпохи Реконкисты в Испании под властью мусульманских правителей.
Епископ стоял в окружении священников, дьяконов и клириков, а рядом, вокруг алтаря или кафедры,
толпился народ, принесший церкви свои пожертвования.