Возможно, что миряне раннесредневековой эпохи сохраняли привязанность к публичному чтению
имен живых и мертвых, и потому этот обычай надолго пережил галликанскую литургию. Зато
выделение молитвы за мертвых и превращение ее в молитву заступничества были связаны с
обособлением клириков и монахов в сообществе верующих и организацией ими особого сообщества.

В раннехристианской церкви, как известно, существовало только богослужение епископа и общины. В
сельских приходах священник служил ту же епископскую мессу, хотя и в отсутствие епископа. Такое
положение дел сохраняется и поныне в церквах восточного обряда. На латинском Западе вошло в
обычай служить в течение недели мессу без пения, с одной стороны, упрощенную, а с другой стороны,
перегруженную частными молитвами, иногда импровизированными. Священники старались совершать
богослужения не только ежедневно, но даже по нескольку раз в день, дабы усилить их действенность,
увеличить силу заступничества. В конце VIII — начале IX в. папа Лев III доходил до того, что служил
по девять месс в день, и еще в XII в. Гонорий Отенский указывал, что допускается совершать не более
трех-четырех богослужений в день. Частое повторение месс позволяло, по представлениям
духовенства, приумножать сокровище церкви и распространять ее благодать на возможно большее
число душ верующих. Лишь в XIII-XIV вв. церковные соборы ограничили богослужебную практику
одной мессой в день, за исключением Рождества.

Особенно интенсивно и часто совершались богослужения, которые, как сказано выше, сопровождались
чтением Memento и призваны были облегчить участь умерших в потустороннем мире. В Клюни, по
свидетельству Рауля Глабера (начало XI в.), заупокойные мессы совершались день и ночь: один из
клюнийских монахов, возвращаясь из паломничества в Святую землю, встретил в Сицилии
пустынника, который и рассказал, что ему открылось в видении, насколько богослужения, постоянно
совершаемые в Клюни, угодны Богу и благодетельны для искупленных душ умерших.

Клюнийское аббатство стояло у истоков традиции особого праздника, посвященного искуплению
мертвых. Из подобных местных инициатив родилась традиция отводить один из дней в году
молитвенному заступничеству сразу за всех умерших, кому в отличие от клириков и монахов не было
гарантировано посмертное содействие со стороны их духовных братьев. Эти поминовения мертвых
приходились в разных местностях на разные дни: 26 января, 17 декабря, но чаще всего на 1 августа —
день памяти святых братьев Маккавеев. Наконец в 1048 г. аббат Одилон Клюнийский выбрал 2 ноября,
и этот день постепенно утвердился во всем католическом мире как день поминовения всех усопших.
Этот долгий процесс свидетельствовал одновременно и о чисто монашеском происхождении обычая, и
о длительном безразличии масс к подобному индивидуалистическому подходу к умершим.

Начиная с VIII—IX вв. именно в монашеской среде развилось еще неведомое в миру чувство
неуверенности и тревоги перед лицом смерти или, скорее, потустороннего мира. Ведь как раз для того,
чтобы избежать вечного проклятия, люди уходили в монастыри и — что не было характерно для
раннехристианского монашества и пустынничества — служили там мессы, как можно больше месс,
дабы одна усиливала другую ради спасения душ умерших. Между аббатствами и между церквами
сложилась своего рода сеть взаимопомощи в заступничестве за мертвых. Еще в VIII в. св. Бонифаций
предлагал аббату Оптату: «Дабы установился между нами союз братской любви, да будет возноситься
общая молитва за живых и да будут совершаться молитвы и богослужения за ушедших из мира сего,
кргда мы будем сообщать друг другу имена наших усопших».

Так складывался некий общий фонд молитв и богослужений, откуда каждый в свой час мог почерпнуть
и извлечь духовную пользу для спасения своей души. В VIII в., как удачно заметил Ж. Ле Бра,
«теология сверхъестественных обменов стирала все административные границы». Установилось
сотрудничество монашеских общин между собой путем взаимных молитв, совместного накопления
«сокровища церкви». «Весь Запад покрылся этими монашескими колониями молящихся»[154]. И долго
еще между аббатствами ходил свиток с именами умерших, в который каждая монашеская община
добавляла собственных мертвых, поручая их тем самым молитвам заступничества других общин.
Причем молитвенные обеты монахов распространялись не только на их собратьев, но и на светских
благодетелей монастырей, претендовавших на такие же услуги. Каждый день монахам нужно было
точно знать, за кого служить мессу; для этого составлялись поминальные реестры — обитуарии.

Итак, мы видим, как складывался между VIII и X вв. оригинальный культ мертвых, ограниченный
пределами аббатств, соборов, коллегиальных церквей: общество в обществе, со своей собственной
системой восприятия.