В средневековом рыцарском эпосе, как мы видели, тело к месту погребения сопровождают друзья и
родные — последнее изъявление уже утоленной скорби, скромный, лишенный особой
торжественности акт, совершаемый мирянами. В эпоху «второго Средневековья» и особенно с
возникновением нищенствующих орденов природа этой церемонии изменилась. Отныне речь шла о
торжественной церковной процессии. Родные и друзья усопшего не были, разумеется, совсем
отстранены: их приглашали участвовать, и место каждого из них в процессии было строго определено
протоколом. Однако присутствие их в процессии было теперь столь незаметным, что приходится даже
сомневаться, участвовали ли они в ней. Все пространство заняли новые действующие лица, в первую
очередь священники и монахи, которые часто и несли тело. Участие «четырех нищенствующих»:
кармелитов, августинцев, капуцинов и якобинцев — было почти обязательным при всех городских
похоронах. За духовными лицами шла толпа бедняков, приютских сирот, подкидышей, облаченных в
траур, со свечами и факелами в руках. Кроме платья, они получали за участие в процессии также
милостыню, поэтому число их зависело от богатства и щедрости умершего и его наследников. Вся эта
толпа пришла на смену товарищам и вассалам умершего и наемным плакальщикам прежней эпохи. В
свою очередь, бедняков и сирот иногда заменяли члены религиозного братства, к которому
принадлежал покойный, или же братства, ведавшего погребением бедных.

Начиная с XIII в. торжественная траурная процессия стала символом смерти и похорон. Прежде роль
такого символа играло положение во гроб: тело опускали в саркофаг, а стоявшие вокруг священники
произносили отпущение грехов — такое символическое изображение смерти и погребения оставалось
частым в Италии и Испании вплоть до эпохи Возрождения. Во Франции и Бургундии изображение
отпущения грехов в иконографии сменилось изображением процессии, рассматриваемой отныне как
наиболее значимый момент всего погребального обряда. Такую процессию можно видеть уже на
надгробии сына короля Людовика Святого (XIII в.), позднее же она стала неотъемлемым элементом
надгробного искусства, как об этом свидетельствуют хотя бы знаменитые надгробия герцогов
Бургундских в Дижоне.

Состав процессии и порядок следования регулировался не обычаем и не волей церкви, а желанием
самого умершего, зафиксированным заранее в завещании. Делом чести было собрать вокруг тела как
можно больше священников и бедняков. Так, завещание 1202 г. предусматривает участие в процессии
101 presbyteri pauperes, беднейшей прослойки духовенства, не имевшей церковных бенефициев, а
жившей за счет пожертвований, в том числе и за участие в похоронах.

Завещания XVI—XVII вв. свидетельствуют о том, какое значение придавалось современниками
формированию траурной процессии. Завещатели детально определяли, сколько и каких духовных лиц
должно будет идти в процессии, сколько им за это будет уплачено, сколько свеч и факелов предстоит
нести и сколько они должны стоить[159]. Несение тела стало монополией священников и монахов.
Число бедных, которые должны были идти за телом, не всегда определялось точно: иногда собирали
всех, кто был поблизости и кто зачастую уже поджидал этого случая. Зато обычно завещатель весьма
точно указывал, сколько нужно будет подать каждому бедняку, принявшему участие в похоронах. «В
час, когда захотят опустить мое тело в землю, да будет дано и пожаловано бедным людям в честь и из
любви к Богу и 7 делам милосердия 7 франков», — гласит одно завещание 1403 г. Полтора века спустя
формулировки все те же: «Я желаю, чтобы в день моего погребения было дано по 1 су всем беднякам,
которые будут там по окончании погребения» (1650 г.); «Хочу, чтобы в день моего ухода позвали
бедняков прихода, коим прошу раздать 100 ливров» (1611 г.)[160].

Милостыню раздавали всем беднякам, участвовавшим в процессии, или даже всем беднякам прихода.
Некоторым из них давали также одежду: траурное платье и шапку. В 1611 г. один из завещателей
наметил раздать одежду 12 беднякам. Иногда завещатель предусматривал, что милостыня будет
роздана лишь после того, как собравшиеся за подачками бедняки выслушают религиозные наставления
присутствовавших на погребении кюре[161].

Помимо бедняков прихода и неимущих священников обычными участниками процессий были
маленькие пансионеры детских приютов. Без них не обходились никакие похороны, и вместе с
монахами четырех нищенствующих орденов они стали специалистами в делах смерти. Плата за
участие сирот в погребении была для приютов важным источником средств к существованию. Наряду
с сиротами являлись также ученики благотворительных школ со своим учителем. Так, в одной записке
1697 г. о расходах на «службу, процессию и погребение» мы среди прочих обычных выплат читаем:
«На детей из школы 4 ливра» [162].