уже на могиле. Вплоть до XVI в. присутствие тела умершего во время церковной церемонии не было
обязательным. Однако все больше завещателей требовало, чтобы в день погребения их тело несли в
церковь и выставляли там на некоторое время. С XVII в. присутствие тела в церкви при похоронной
мессе стало непреложным правилом, хотя, как мы помним, само тело было скрыто гробом и
катафалком. Пока на главном алтаре совершалось торжественное богослужение, на всех других
алтарях, во всех боковых капеллах церкви торопливо и непрерывно служили мессы, заказанные
завещателем или его душеприказчиками, иногда каждый час. Нужно было спешить, дабы молитвами и
службами облегчить участь души в потустороннем мире.

В некоторых завещаниях XVI—XVII вв. мы находим весьма подробные распоряжения, касавшиеся
порядка переноса тела из дома в церковь и проведения богослужений, включая указания на количество
свечей и место, где они должны были стоять. К началу XVII в. церемониал полностью сложился, и
было заранее известно, когда, между какими молитвами, тело доставляется в церковь и когда его
уносят к месту захоронения. Постепенно значение церемоний, совершавшихся у могилы, уменьшилось.
Религиозным центром тяжести похорон стали службы, проходившие в церкви.

Такое же богослужение, как и в день похорон, совершалось и на следующий день или даже в течение
трех первых дней после смерти и повторялось в годовщину печального события, когда, как и в день
погребения, беднякам раздавали милостыню. Из страха за посмертную судьбу своих душ завещатели
всегда торопились с заупокойными мессами. Так что подчас, как в одном из завещаний 1600 г., они
требовали отслужить «годовщину»... уже в первые три дня после смерти[165].

По истечении года цикл месс, заказанных заранее и оплаченных на месте, завершался, и начинался
новый, уже не ограниченный сроками, цикл богослужений «фундационных»: завещатель передавал
церкви, монастырю, больнице или братству какое-либо недвижимое владение (дом, поле,
виноградник), деньги или доходы с вложенного капитала (например, с лавки) на помин души, дабы
соответствующая община продолжала молиться и служить мессы за душу усопшего. Одним из
наиболее древних и значимых видов таких фундаций была постройка часовни внутри церкви или
примыкающей к ней, где капеллан, часто вообще не имевший других источников заработка, должен
был ежедневно служить мессы за упокой души завещателя, его родных, друзей и благодетелей. Если
один из предков завещателя уже построил такую часовню, завещанные суммы шли на ее поддержание
и на продолжение там непрерывной череды молитв и служб. Зачастую эта же часовня становилась
семейной усыпальницей. В 1612 г. Жан Саблез, сеньор Нуайе, упоминал в завещании «свою часовню»
в местной церкви. Там уже похоронена его жена, и там же хотел бы лежать после смерти он сам. Более
того, он давал распоряжение перенести в ту же часовню совершение богослужений, происходивших по
воле его матери в часовне, основанной ею в другой сеньории[166]. В XV в. основать часовню значило
построить ее и обеспечить материально, дабы специально назначенный капеллан ежедневно служил
там мессы за умерших благодетелей. В XVII в. фундация сводилась обычно к заказыванию
богослужений, часовня же все чаще служила местом погребения потомков ее основателя.

Нельзя обойти молчанием и благотворительные фундации: дар монастырской больнице на содержание
одной койки, пожертвование на создание школы для сирот, взнос на приданое для девушки из
неимущей семьи и т. п. с условием служить за упокой души благодетеля поминальные мессы.

Подобные благотворительные вклады в монастыри были особенно распространены в XII-XIII вв. и
затем вновь значительно возросли и участились в XVII в., благодаря чему в это время возникло
особенно много больниц и иных богоугодных заведений[167].

Вот для примера одно из таких завещаний, составленное вблизи Парижа в 1667 г.: «Я даю и завещаю
навечно церкви Сен-Мартэн ренту в 100 ливров ежегодно, дабы ее выплачивали женщине или девушке,
способной учить девиц деревни Пюто читать и понимать катехизис, каковых женщин или девушек
будет выбирать мой душеприказчик в течение всей своей жизни, а после его смерти будут выбирать
викарии и виднейшие жители деревни». В другом завещании, в Тулузе в 1678 г., дается распоряжение,
чтобы после смерти наследника завещателя его дом был передан местному кюре, а когда и он умрет, то
дом будет превращен в бегинаж — благочестивое, напоминающее монастырь общежитие для
малоимущих девиц или вдов. Заглядывая на два поколения вперед, завещатель точно определяет и
число этих не имеющих или потерявших мужа набожных особ: пять «в память о пяти язвах Спасителя
Нашего Иисуса Христа».