опускали тела умерших, закрывались
табличками, на которых часто бывали краткие надписи и какие-
нибудь символы бессмертия.
Начиная с V в. и надписи, и портреты
исчезают, могилы становятся безымянными. Упадок письменной
культуры? Не пишут, потому что некому стало ни вырезать на камне буквы, ни их
читать? Конечно,
устная цивилизация оставляет всегда больше места для анонимности.
Примечательно, однако, что эта
безымянность погребений сохранится и около 1000 г., когда письменность вновь
вступила в свои права
и стала играть не столь уж незначительную роль в культуре.
Явление это поражало ученых-археологов уже в
XVIII в.
Так, аббат Ш.Лебёф, рассказывая о
реконструкции внутренней галереи аббатства Сент-Женевьев в
Париже в 1746 г., подчеркивал: «Там было найдено большое число каменных
саркофагов со скелетами,
но ни единой надписи»[188]. Все, что обозначало некогда личность умершего,
например знаки того
или иного ремесла, столь частые на надгробных стелах римской Галлии, исчезло.
Иногда еще
сохранялось имя, написанное киноварью, позднее выгравированное на медной
дощечке, но не снаружи,
а внутри саркофага. С видимой стороны погребения оставались в VIII-IX вв. лишь
растительный или
абстрактный орнамент и религиозные сцены или символы. Говоря словами
Э.Панофски,
эсхатологическая тенденция надгробного искусства возобладала над волей к
увековечению памяти, во
всяком случае в массе погребений, ибо, как мы увидим дальше, старая связь между
двумя
бессмертиями, небесным и земным, продолжала жить в случаях погребений королей
или святых, то
есть объектов всеобщего почитания.
Рассмотрим пример с одним из многочисленных
скоплений саркофагов, случайно обнаруживаемых по
прихоти современного урбанизма — во время очередных земляных работ. Саркофаги,
найденные под
портиком аббатской церкви в Суйаке, стояли друг на друге в три этажа, причем
нижний слой,
несомненно, относится ко времени до постройки церкви. Слои можно датировать,
отчасти благодаря
предметам, найденным в захоронениях, отчасти же по форме самих саркофагов. В
целом кладбище в
Суйаке археологи относят к периоду XIII—XV вв. Но как похожи эти монолитные
каменные саркофаги
на те, которые находят на некрополях меровингской эпохи, VI—VIII вв. Ни имен,
ни дат на них нет.
однако мы знаем, что в них покоятся не какие-то там безвестные бедняки:
погребение под портиком
церкви считалось столь же престижным, как и погребение внутри храма. И все же
ничто, буквально
ничто не указывает на происхождение, социальный статус, возраст покойных.
Традиция монолитных
саркофагов, восходящая к античности, таким образом, сохранялась, но без
малейших индивидуальных
признаков.
Археолог М.Лабрусс, автор исследования об
этих захоронениях, пишет: «Быть погребенным у входа в
аббатскую церковь было, конечно же, желанной привилегией, и те, кто обладал ею,
должны были
иметь и престиж, и богатство, но они не использовали это богатство для своего
погребения»
Кто знает, быть может, кто-нибудь из
безымянных покойников, лежавших под портиком церкви,
воздвиг в самой церкви не сохранившийся ныне памятник или плиту — вдали от
места
действительного захоронения. Во всяком случае, ясно, что люди «второго
Средневековья», в XIII—
XV вв., оставались безразличны к каменной
оболочке своего бренного тела и не заботились о его
идентификации.
Переход от саркофага
к гробу
Другое явление, которое следует связать с
исчезновением надгробной надписи, — пространственное
отделение надгробного памятника, в тех случаях, когда он существует, от точного
места захоронения.
Признаком этой эволюции можно считать отказ от каменного саркофага. В тех
редких случаях, когда
речь шла о великих мира сего, которых чтили наравне со святыми, каменный саркофаг
был заменен с
XIII в. свинцовым, столь же прочным. Но чаще всего начиная с XIII в. тело
укладывали в деревянный
