Глава 8. Мертвое тело

В предыдущих главах мы видели, как смерть была в эти века разлита во всем течении жизни и
меланхолическом чувстве ее быстротечности. Казалось, что смерть отдалилась и не было того ее
могучего присутствия, как в сознании ученой элиты Позднего Средневековья. Теперь мы увидим, как в
ту же самую эпоху, в XVII-XVIII вв., смерть возвращается, но уже в другой форме, в форме мертвого
тела, анатомического вскрытия трупа и некрофилии.

Жизнь трупа

Отправной точкой мы возьмем два медицинских трактата конца XVII в. Врачи будут для нас отныне
лучшими медиумами всеобщих верований и чувств, заменяя в этой роли людей церкви,
господствовавших в средние века и в эпоху Возрождения. Эти врачи не были обязательно подлинными
учеными: границы медицины и знаний о жизни еще размыты, а данные представлены рассказами, в
некоторых нелегко отделить вымысел от наблюдения. Как и люди церкви, врачи чувствительны к
идеям и духу своего времени.

Трактат по судебной медицине Паоло Заккиа (мы пользуемся лионским изданием 1674 г.) был далеко
не первым в этом жанре. Уже в XVI в. практиковалось вовлечение врача в качестве эксперта в
некоторые судебные дела: осуществление контроля за ходом пыток в инквизиционном трибунале и
выявление симуляций болезни, позволявших их избежать; контроль за рождениями и выкидышами,
определение бесплодия и импотенции, установление сходства в делах о признании отцовства,
сексуальные экспертизы; различение случаев естественного исцеления от болезни и исцеления
чудесного; наконец, экспертиза в делах об убийстве, предполагавшая обследование трупов. Трактат
Заккиа отводил особое место именно трупу. Не только потому, что это позволяло расследовать случаи
насильственной смерти, но и потому, что труп таил в себе секреты жизни и здоровья человека.

Второй трактат также посвящен изучению трупов и смерти. Автор его — врач-лютеранин из Дрездена
Христиан Фридрих Гарманн. Его трактат был опубликован после его смерти, в 1709 г., его сыном,
также врачом, под странным для нас названием: «О чудесах мертвецов». Речь идет о чудесных и
загадочных явлениях, связанных с трупами, и именно врач должен был уметь отделять естественные
феномены от явлений иного порядка[257].

Смерть и мертвое тело составляют сами по себе предмет научного исследования, независимо от
причин смерти. Иными словами, мертвеца подвергали изучению не только для того, чтобы узнать
причины смерти. Его осматривают, как позднее станут осматривать больного в постели. Это покажется
странным современной медицине, для которой смерть неотделима от болезни и которая сегодня
изучает болезнь, а не смерть, если только не брать весьма специальный и в наши дни скорее
маргинальный случай судебной медицины.

Упомянутые две книги рассказывают нам, таким образом, о смерти, какой ее видели врачи конца
XVII в. Прежде всего Г арманн поражается сходству смерти со сном — общее место народного
благочестия и ученой литературы со времен Средневековья. Сон дает человеку знание Бога и общение
с Ним, которому кладет конец пробуждение. И в сне, и в смерти есть сосредоточение души вне тела,
тогда как в бодрствующем живом теле душа рассредоточена внутри него. Подобное сходство между
смертью и сном ставит вопрос о могуществе смерти и о степени отделения души от тела. Вопрос этот,
находившийся в центре тогдашнего медицинского видения смерти, составлял, как мы помним, предмет
особой тревоги и заботы того времени.

Смерть воспринимается как явление сложное и мало изученное. Г арманн противопоставляет два
взгляда на природу жизни. Согласно одному из них, мумия, в которой благовония устраняют элементы
разложения, сохраняет еще остатки жизни; она кончается лишь тогда, когда благовония теряют силу и
тление вступает в свои права. Итак, жизнь есть только исключение из правил природы. Эта важнейшая