церковь и лишь через некоторое время — из церкви на кладбище. По необходимости приходы должны
были своими силами создавать особые помещения, где тело покойного могло сохраняться в ожидании
захоронения. Первая часть церемонии оставалась публичной и протекала в соответствии с
многовековыми обычаями, вторая же часть проходила скромно, без участия публики, зачастую даже
ночью. В своем обширном труде «Картины Парижа», вышедшем в 1789 г., Себастьен Мерсье пишет:
«Тело сопровождают лишь до церкви, и родственники, и друзья сегодня избавлены от того, чтобы
вставать на край сырой могильной ямы». Это именно то, чего добивались чиновники парижского
парламента в 1763 г. и Моле в 1776 г. Мерсье с удовлетворением, но в несколько сардоническом тоне
добавляет: «Этот новый и мудрый порядок примирил уважение, которое мы обязаны оказывать
умершим, с нуждами общественного здоровья. Видимость соблюдена: кажется, что человека хоронят в
церкви, в его приходе, а он покоится за городом» [325].

Неожиданным следствием «этого нового и мудрого порядка», о котором говорит автор «Картин
Парижа», было усиление, акцентирование церковного характера церемонии. Это было завершением
долгой эволюции. Ведь только в середине Средневековья похоронная процессия стала процессией
религиозной. Понадобилось немало времени, прежде чем одним из этапов на пути умершего из дома на
кладбище стала церковь с ее богослужением в присутствии тела усопшего. Очень долго главнейшим
элементом погребального обряда было само захоронение умершего в землю — в конце XVIII в. самым
главным становится то, что происходит в церкви. После литургии тело отдается на милость Божью и на
добрую волю людей. Но каких людей?

Прежде перенесением тела из дома на кладбище ведали особая корпорация или же религиозные
братства. Но они не были ни готовы, ни способны исполнять задачи, которые ставил перед ними
«новый и мудрый порядок». В течение долгих лет приходилось обходиться импровизациями, пока
наконец наполеоновский декрет от 10 августа 1811 г. не положил начало новой организации
похоронных услуг. Еще до этого, после закрытия старых кладбищ внутри города, вблизи приходских
церквей, кюре вынуждены были ограничить пышность церемонии погребения. Число священников,
следовавших за гробом в траурной процессии, сократилось до одного-двух. Так как нести тело к месту
погребения предстояло теперь очень далеко, этим уже не могли заниматься церковные сторожа и
другие люди, состоявшие на службе церкви. Приходилось заменять их наемными носильщиками,
каждый раз заново набираемыми прямо на улице. В годы Французской революции, нарушившей
старую религиозную практику, церковная служба над гробом усопшего, которая оставалась
единственным публичным ритуалом при похоронах, сократилась, а в ряде случаев совсем сошла на
нет.

Таким образом, в течение почти тридцати лет — от закрытия кладбищ внутри города до издания
декрета 1811г. — во Франции существовал тип погребения, весьма отличный от того, который ему
предшествовал, и от того, который пришел ему на смену. Все это время собственно захоронение тела
проходило без какого-либо официального контроля, в полной зависимости от добросовестности и
скромности наемных носильщиков.

То, что такая ситуация оказалась возможна, говорит многое о состоянии коллективной
чувствительности в середине XVIII в. в отношении умерших и их погребения, по крайней мере в
Париже. Уже с 1763 г. получили распространение идеи о превращении закрываемых кладбищ в рынки

— чем они более или менее были и раньше — и площади. После разрушения в 1785 г. кладбища Сент-
Инносан на его месте была устроена городская площадь. Какое движение вперед! Врачи и обитатели
соседних кварталов поздравляли себя с этой победой и не могли без ужаса вспоминать мрачное,
печальное и болезнетворное место, каким было старое средневековое кладбище в центре Парижа.
Площадь, открытая со всех сторон, доступная всем ветрам, а не замкнутая, как в урбанистической
системе XVII в., очищенная и выровненная, украшенная первым в истории Парижа брызжущим
фонтаном, выглядела в глазах современников настоящим воплощением прогресса.

Но для того, чтобы создать такую площадь, потребовалась невероятная по объему работа: кладбище не
только сровняли с землей и утрамбовали, но и дезинфицировали путем эксгумации огромного
количества полуразложившихся останков и костей, перемешанных с землей. Эксгумации, о которых
врач Туре докладывал 3 марта 1789 г. в Королевском медицинском обществе, длились две зимы и одну
осень. Более 10 футов глубиной оказался слой могильной земли, «зараженной остатками трупов».

Выло вскрыто 80 склепов, около 50 братских могил, «откуда было выкопано более 20 тысяч трупов
вместе с гробами». За ходом этих невиданных прежде работ наблюдали врачи, получившие