собственника. В период высокой социальной мобильности в XIX в. во Франции и в еще большей мере
в США переход фамильного владения к новому собственнику происходил весьма часто. Хотя декрет 23
прериаля во Франции признавал право на частное погребение, власти оказывали давление на
муниципалитеты, чтобы свести использование этого права к минимуму. Тем не менее мэры закрывали
глаза, если кто-то, как литературный герой кюре Бональ, хотел быть похороненным у себя в саду, «в
конце аллеи, под тем толстым каштаном, который посадил его отец в день его рождения». Сближение
рождения и смерти, земли, на которой человек появился на свет, с погребением — одна из частых тем в
литературе эпохи романтизма.

Только в 1928 г. право выдавать разрешение на захоронение вне публичного кладбища перешло от
мэра к префекту, который отныне отказывал всем подряд, не допуская даже исключений. Но и
общественное мнение на этот счет изменилось. Мне известна недавняя история одной старой вдовы,
муж которой был похоронен в департаменте Шарант в семейной могиле прямо в поле. Чтобы
добраться туда, бедной женщине приходилось годами испытывать всевозможные тяготы, и
дождливыми осенними днями она возвращалась с места погребения мужа вся в грязи, промокшая и
измученная. Вдобавок она постоянно испытывала давление со стороны новых владельцев поля, для
которых эта могила была крайне обременительным анклавом в их владениях. В конце концов вдова не
выдержала и подала прошение о переносе могилы на обычное городское кладбище, чтобы было более
удобно туда ходить.

Иногда топография местности позволяла могиле находиться как бы одновременно и на частной земле,
и на кладбище, когда эти две территории случайно оказывались рядом. Так, генерал Альфред Шанзи
был в 1883 г. похоронен в фамильной усадьбе в Бюзанси в Арденнах, но этот участок земли примыкает
к публичному кладбищу. То же самое с захоронениями семьи Жорж Санд: земля, на которой стоит их
замок в Ноане, относился также к территории местной церкви, так что часть их сада, предназначенная
для погребения членов семьи, являлась тогда своего рода продолжение публичного кладбища.

Визит на кладбище

Отныне средоточием культа мертвых становится публичное кладбище. По словам американского
историка с френча, в XIX в. оно представляет собой «культурный институт», я бы даже сказал —
институт религиозный. Это также началось еще в XVIII в. в Англии, где, как мы помним, уже тогда
существовали кладбища под открытым небом, с индивидуальными погребениями и надгробными
памятниками. В Англии же был обычай элегий — поэм в честь усопшего, печатавшихся на отдельном
листке, который, как предполагают, даже прикрепляли во время похорон к катафалку. Это было нечто
вроде развернутой эпитафии и надгробного похвального слова одновременно «Элегия» Томаса Грея,
написанная в 1749 г., относится на первый взгляд целиком к этому жанру. Однако покойный остается
здесь анонимом, поэма сочинена не по какому-либо конкретному поводу, и очевидно, автор лишь
воспользовался этим жанром как стилистическим средством. Традиционная тема могилы и
бездыханного тела заменена у Грея темой country churchyard — сельского кладбища. Это не первое
появление кладбища в литературе. Но в театре эпохи барокко оно выражает ужас перед
завораживающей бездной, страх перед неизбежным. В «Элегии» кладбище поэтично: место покоя,
тишины и умиротворенности вечереющего дня, когда пахарь покидает поля и природа засыпает.

В поэме Томаса Грея можно выделить несколько важных мотивов. Один из них — природа. Сельский
некрополь утопает в зелени, в тени дубов и вязов. Поэт стоит здесь один среди могил, в сумерках,
когда издалека доносится вечерний благовест. Другой мотив — сожаление о жизни, не столько личной,
сколько жизни всего деревенского сообщества. Сожаление о жизни, состоящей в труде, семейном быте
и гармонии с природой. Ибо мертвые не наслаждаются больше красотой пейзажа, не вдыхают свежести
раннего утра, не слышат крика петухов. Они не знают уже удовольствия от честного крестьянского
труда: запрягать лошадей, побеждать плугом неподатливую землю. Мертвым недоступны и семейные
радости. Они уже не присядут к огню, о них не заботятся больше любящие жены, дети больше не
бросятся им навстречу, когда отцы вернутся домой, не заберутся на колени, не расцелуют. С темой
сожаления о жизни связана и другая: «средний путь» в жизни, скромность и умеренность во всем,