Полемика вокруг проекта Османна показывает, чем стал в то время в умах и душах людей культ
мертвых. Два весьма различных духовных течения объединяют свои усилия в деле сохранения
кладбищ в Париже: позитивисты и католики. Позитивистами начали называть последователей
политической философии Огюста Конта, обращавшихся к элитарной части буржуазной или народной
среды с призывом к деятельности одновременно гражданственной и религиозной. В ответ на
предложения Османна один из позитивистов, доктор Жан-Франсуа Робине, издал книгу под
красноречивым названием «Париж без кладбища». Если проект префекта осуществится, писал он,
«Париж перестанет быть городом», ибо «нет города без кладбища». Пять лет спустя, в 1874 г., другой
ученик Конта, Пьер Лаффитт, опубликовал свои «Общие соображения по поводу парижских кладбищ»,
где утверждал, что кладбище «является одним из основополагающих институтов всякого общества».
Ведь любое общество складывается из усилий многих поколений, связанных между собой, и не может
отказаться от своего прошлого. А «кладбище есть выражение прошлого».

Человек продлевает существование тех, кто ушел из жизни: «он продолжает их любить, думать о них,
их поддерживать после того, как они перестали жить, и он утверждает культ их памяти», чтобы
обеспечить их вечное присутствие, «дабы вырвать их у небытия и создать им в нас самих то вторичное
существование, которое, без сомнения, и есть единственное настоящее бессмертие» (Робине).
Невозможно, я думаю, лучше выразить чувства нецерковной Франции XIX — начала XX в.
Интенсивность памяти об умерших, постоянное ее поддержание создает в душах людей возможность
«вторичного существования» умерших, менее активного, но столь же реального, как их первое, земное,
существование. Лаффитт подчеркивает: «Могила продлевает нравоучительное действие семьи по ту
сторону объективного бытия существ, входивших в ее состав».

Ничто, по мнению Робине, не отделяет в такой мере человека от животного, как культ могил. Лаффитт,
популяризируя историко-социологические схемы Конта, прослеживает исторические этапы развития
этого природного человеческого чувства. Первый фундаментальный этап — фетишизм. «Смерть —
лишь переход от жизни подвижной к жизни неподвижной», мы сказали бы: оседлой. Появляется
стремление сохранять останки умершего, и ни смерть, ни труп еще не внушают ужаса, свойственного
позднейшим поколениям. Воспоминание об ушедших развивает необходимое для всякого общества
чувство преемственности. Стихийный фетишизм продолжает жить и в людях Нового времени,
замечает Лаффитт: отсюда стремление хранить реликвии, «напоминающие нам о людях любимых и
уважаемых». Эти «материальные знаки», как и сама могила, словно бы воскрешают умершего.
Фетишизм должен быть включен в более высокую систему — позитивизм, благодаря которому могила
выступает «не только личным или семейным институтом, но также институтом социальным».

Создание кладбища придает могиле, индивидуальному или семейному культу мертвых коллективный
характер. «Тогда культ мертвых принимает публичный характер, что в огромной степени увеличивает
его полезность, ибо могила развивает чувство преемственности в семье, а кладбище чувство
преемственности в городе и в человечестве».

Поэтому-то кладбище «должно быть (...) устроено в самом городе, так чтобы сделать возможным
культ мертвых». Как далек этот вывод и эти рассуждения от тех идей, которыми вдохновлялись
французские реформаторы кладбищ в XVIII в.! Позитивистская теория кладбищ и их места в
городском организме была подготовлена полувеком эволюции и переосмысления и выражала
концептуально самое распространенное тогда в обществе мнение.

И позитивисты, и бывший хранитель марсельского кладбища Л.Бертольо подчеркивают безразличие
традиционной католической церкви к культу мертвых: заботясь о спасении душ, она на протяжении
веков не делала ничего, чтобы внушить людям благоговение перед публичным кладбищем, тем самым
побуждая верующих выбирать себе местом погребения часовни и церковь[343]. Этот упрек церкви
повторялся постоянно начиная с последних десятилетий XVIII в.: исходя из того, что судьба умершего
предопределена в вечности, монотеистический «теологизм» пренебрегал заботой о могилах и
кладбищах. Более того: чем тот еили иной регион преданнее католицизму, тем в большем забвении
находятся там умершие. Только с ослаблением традиционных конфессий культ мертвых получает шанс
стать единственной подлинной религией, каковой, по словам этих авторов, он уже стал для широких
масс народа Франции. «Возрастающая теологическая эмансипация» парижан и крепнущий в главном
городе страны культ мест погребения тесно связаны между собой.

Вместе с тем позитивисты сознают наличие грозной опасности. Инженер Ж.-Ф.-Э. Шардуйе в книге
«Являются ли кладбища очагами инфекции?», увидевшей свет в 1881 г., назвал эту опасность