|
Жизнеописание императрицы
Адельгейд
от Одилона, аббата Клюнийского
Перевод,
вводная статья и комментарии В.Д.Балакина
Матерью
королевств (mater regnorum) называл Герберт Орильякский в своих письмах
императрицу Адельгейд [1], выражая тем самым глубочайшее почтение к этой
даме – женщине, матери и правительнице. Адельгейд, в течение полувека
оказывавшая – сначала в качестве супруги немецкого короля Оттона I (936-973),
затем как императрица, а позднее мать и бабушка двух других императоров,
Оттона II (973-983) и Оттона III (983-1002) – существенное влияние на
судьбы
Империи, происходила из бургундского королевского дома. В 947 г., шестнадцати
лет от роду, она была выдана замуж за Лотаря, короля Итальянского (Лангобардского)
королевства. Овдовев спустя три года, она оказалась втянутой в политические
смуты, возникшие в Северной Италии вследствие борьбы за престол, из которых
сумела с успехом выйти, вступив в брак с Оттоном I, вместе с которым 2
февраля 962 г. была коронована в Риме императорской короной. После смерти
второго супруга ей довелось еще дважды брать на себя управление империей
– сначала за умершего сына, а спустя несколько лет и за малолетнего
внука. На старости лет, отойдя от государственных дел, она, религиозная
и преданная церкви женщина, проявляла все большую склонность к созерцательному
образу жизни (vita contemplativa), посвящая дни и ночи чтению Священного
Писания и молитвам. Смерть Адельгейд, наступившая 16 декабря 999 г., в
сердцах многих отозвалась искренней скорбью. Ее могила в Зельце (Эльзас),
на которой, как гласила молва, творились чудеса, стала местом паломничества,
так что Ватикан был вынужден признать стихийно возникший культ, причислив
Адельгейд к лику святых.[2] Никто иной как сам Одилон, знаменитый аббат
не менее славного Клюнийского монастыря, счел своим долгом почтить память
столь замечательной дамы, близким другом которой в последние годы ее жизни
он являлся, написанием ее биографии, дабы не забывали о ней потомки. Здесь
мы имеем дело с нечасто встречавшимся в средние века случаем, когда название
дошедшего до нас произведения дано самим автором: Epitaphium domine Adalheide
auguste ("Эпитафия госпожи Адельгейд августы"). Тот факт, что
Одилон выбрал именно этот термин, а не более распространенное слово Vita,
имеет объяснение: здесь, как и во многом другом, он следовал глубоко уважаемому
им св.Иерониму, полагавшему, что жизнеописание уже умерших людей должно
называться эпитафией.[3] Аббату Клюнийскому употребление этого термина
представлялось не только уместным, но и единственно возможным. Вопрос
об авторе "Эпитафии" не представляет сложности: Одилон сам называет
себя автором в письме к аббату Андрею. Личные замечания в гл.18 подтверждают
это.[4] Не столь просто ответить на вопрос о времени написания. Большую
часть своего произведения Одилон посвятил рассказу о последних годах жизни
Адельгейд, причем стиль изложения, особенно описание ее кончины, свидетельствует
о том, что автор
находился под впечатлением от увиденного. Живая непосредственность повествования
позволяет предположить, что "Эпитафия" создавалась вскоре после
кончины импратрицы, видимо, в 1000 г. Стиль Одилона достаточно изыскан,
хотя местами и перегружен ремисценциями, и не лишен известной живости.
Важным элементом его повествования являются библейские тексты, которые
он тут и там вплетает в свой рассказ. Встречающиеся отклонения от дословного
текста Вульгаты позволяют предположить цитирование по памяти. Но наряду
с непроизвольным использованием библейской лексики и оборотов можно отметить
и прямые цитаты, местами весьма пространные. Несмотря на частое использование
выражений античных авторов, стиль Одилона весьма далек от классического.
Видимо, благодаря Иерониму он узнал Цицерона, влияние которого более ощутимо,
нежели других классиков. Цицерон и Иероним прославляются в вводной главе
"Эпитафии" как вершины, соответственно, языческого и христианского
красноречия. Хотя клюнийский идеал образования и воспитания и не предполагал
основательное ознакомление с сочинениями авторов языческой античности,
для "Туллия" могло делаться исключение как ни для кого другого.
Большой знаток сочинений Иеронима, Одилон создал произведение, совершенно
иеронимианское по духу, но не являющееся бессодержательной копией того
или иного из его произведений. Для композиционного оформления "Эпитафии"
Одилон часто прибегал к топике, что в то время считалось обязательным.[5]
Письмо к аббату и вводная глава представляют собой вереницу таких пригнанных
друг к другу общих мест.[6] Но и в ходе дальнейшего повествования Одилон
часто обращается к этому испытанному приему средневековых авторов. Изобилует
общими местами гл.21, а заключительная глава – сплошное общее место. При
изложении фактических событий их значительно меньше, а там, где автор
начинает рефлектировать или морализировать, они опять выступают на передний
план. Композиция жизнеописания следует классическому образцу биографий
Светония, хотя Одилон, видимо, непосредственно и не обращался к этому
литературному жанру. Он придерживается трехчленной схемы: сначала сообщается
о происхождении и молодых годах императрицы, после чего следует рассказ
о вершине ее жизни. Третья часть, посвященная ее болезни и кончине, занимает
особенно большое место. Возможно, образцом для композиционного построения
"Эпитафии" Одилону послужило "Жизнеописание святого Мартина"
Сульпиция Севера: обращает на себя внимание членение текста тут и там
на 22 главы.[7] При описании жизненного пути Адельгейд Одилон в основном
придерживается хронологической последовательности. Рассказывая о раздоре
императрицы с Оттоном II, а затем с Феофано, он откровенно становится
на сторону своей героини, не в силах скрыть собственную антипатию к византийской
царевне, а о ее смерти сообщает даже с отчетливо выраженным удовлетворением.[8]
В своем повествовании Одилон особый упор делает на то, что всё, о чем
он сообщает, ему известно "не только понаслышке, но и как очевидцу
и соучастнику" (гл.4), что в данном контексте означает нечто большее,
нежели просто топос. Общеизвестно, что аббаты Клюнийские еще со времен
Майоля были весьма близки к императорскому двору, отсюда и эпитеты, коими
Одилон наделяет Оттона I ("августейший", гл.5) и Адельгейд ("августейшая",
гл.3).
"Эпитафия" дошла до нас в 16–ти рукописях, которые обычно делят
на три группы: содержащие только текст жизнеописания; жизнеописание с
предпосланным ему письмом Одилона аббату Андрею; рукописи, включающие
в себя "Эпитафию" и составленное во второй половине XI в. неизвестным
автором описание чудес, творящихся на могиле Адельгейд. Все они неоднократно
издавались в течение XVII–XX вв. Представленный здесь перевод "Эпитафии"
и письма Одилона, которые являют собой единое тематическое и смысловое
целое, выполнен по последнему их научному изданию, подготовленному Х.Паульхартом.[9]
*
* * |
