|
Гальфрид жил на границе Уэльса, его непосредственными покровителями были
марчерские бароны, которые устанавливали в этой области новые формы феодальной
власти. Его «История» была посвящена самому могущественному из них - графу
Роберту Глостерскому, а для политической перестраховки и его врагу Стефану
Блуа. Нет сомнений в том, что Гальфрид имел хорошую возможность ознакомиться
с преданиями Уэльса. Как он утверждал, в его распоряжении была даже «одна
очень древняя книга на языке бриттов»49, хотя никаких следов такой книги
или чего-нибудь подобного не сохранилось. В любом случае, она могла бы
дать ему лишь скудный материал. Возможно также, что он знал некоторые
легенды, позже полностью забытые, ходившие в Корнуолле и Бретани.
Надо полагать, что такие предания действительно существовали и Гальфрид
немало почерпнул из них для своей книги. В этой связи интересно, что,
хотя Гальфрид не может вовсе не говорить о вере народа в чудесное спасение
Артура, он по мере сил опровергает эту легенду. «История» Гальфрида немедленно
завоевала прочную популярность, и все, кто в дальнейшем обращался к данной
теме, очень много черпали именно из этой книги.
Остановимся подробнее на том, как Гальфрид повествует о легендарном короле.
Прежде всего, в «Истории бриттов» Артур - мудрый и справедливый правитель.
Как пишет А.Д.Михайлов, он «в изображении Гальфрида становится вровень
с такими идеальными правителями (по представлениям средневековья), как
Александр Македонский или Карл Великий. Но это еще не убеленный сединами
мудрый старец, каким предстанет Артур в произведениях ближайших продолжателей
Гальфрида Монмутского .
В "Истории бриттов" перед читателем проходит вся жизнь героя.
Наибольшее внимание уделяется его многочисленным победоносным походам,
тому, как он старательно и мудро "собирает земли" и создает
обширнейшую и могущественнейшую империю. И гибнет эта империя не из-за
удачливости или отваги ее врагов, а из-за человеческой доверчивости, с
одной стороны, и вероломства - с другой»50. Наряду с военными достижениями
Артура, Гальфрид сообщает нам об основных чертах его характера, тем самым
закладывая основу мифа о «справедливейшем из королей»: «Отроку Артуру
было пятнадцать лет, и он отличался неслыханной доблестью и такою же щедростью.
Его врожденная благожелательность настолько привлекала к нему, что не
было почти никого, кто бы его не любил. Итак, увенчанный королевской короной
и соблюдая давний обычай, он принялся осыпать народ своими щедротами»51.
Именно Гальфрид Монмутский вводит в повествование о короле Артуре романтический
мотив о губительности женских чар - «причиной гибели могущественной Артуровой
державы является в конечном счете неверность Гвиневры, вступившей в любовную
связь с Мордредом, племянником короля»52. (Заметим, что любовное соперничество
между пожилым дядей и молодым племянником является сюжетом, наиболее часто
используемым в мифологии. В дальнейших литературных обработках Артурианы
он встречается не только там, где речь идет о Гвиневре, чьим любовником
в более поздних интерпретациях становится Вальвейн (он же Гавейн) - еще
один племянник короля Артура, и лишь потом Ланселот, но и в истории Тристана
и короля Марка, истоки которой, по всей видимости, кроются в мифологии
пиктов.)
В изложении Гальфрида прозвучали такие легенды, как битва короля с ужасным
драконом, обитавшим на Горе Святого Михаила, а также создание Мерлином
кольца Великанов - миф, и по сей день пользующийся определенной известностью.
Так, например, Дж.Хокинс и Дж.Уайт в своей работе «Разгадка тайны Стоунхенджа»
с некоторым неудовольствием замечают, что «среди историй относительно
дивной жизни и былых времен подлинного сооружения, которыми пробавлялось
позднее средневековье, наибольшей популярностью пользовалась та, которая
приписывала создание Стоунхенджа Мерлину»53. Вообще Мерлин занимает в
творчестве Гальфрида не менее значительное место, чем сам Артур. Помимо
«Истории бриттов», где Мерлин действует в качестве советника и помощника
таких правителей, как Аврелий Амброзии и Утер Пендрагон, а также прорицателя
при Вортегирне, Гальфрид Монмутский пишет в стихотворной форме «Жизнь
Мерлина», полностью посвященную этому персонажу и его деяниям.
Таким образом было положено начало литературным обработкам артуровских
легенд. Как замечает Бернард Д.Н.Гребаниер в труде «Основы английской
литературы»: «Написав то, что было по большей части фантастической историей
Британии, которая начиналась с мифического поселения одного Брута, происходившего
из Афин, Джеффри сделал это, главным образом, чтобы оправдать обработку
изумительных деяний величайшего народного героя Артура. Различные французские
поэты подхватили этот материал, и вскоре вокруг личности Артура выросла
целая легенда»54. Посмотрим, как именно это происходило.
Классическая
Артуриана
Говоря о классической Артуриане, необходимо представить себе особенности
менталитета средневекового человека, а также формировавшие его социокультурные
процессы. Только тогда появляется возможность разобраться, почему же возникла
необходимость именно в той мифологической реальности, в том втором идеализированном
мире, которые представлены в произведениях Лайамона, Кретьена де Труа,
Васа, Эшенбаха и др. Размышляя об истории предшествующих эпох, люди не
могут не сопоставлять их со своим временем. Но, сравнивая свою эпоху или
цивилизацию с другими, мы, как правило, применяем к ним свои собственные,
современные мерки. Но если мы постараемся увидеть прошлое, каким оно было
«на самом деле», по выражению Ранке, то неизбежно столкнемся с необходимостью
оценить его объективно, попробовать понять, как воспринимал окружающий
мир человек той или иной эпохи.
Итак, размышляя о культурологическом значении легенд о Круглом Столе короля
Артура, надо, по возможности, учитывать своеобразие видения мира, присущее
средневековому человеку. Очень многое в этой эпохе кажется иррациональным,
противоречивым. Постоянное переплетение полярных противоположностей: мрачного
и комичного, телесного и духовного, жизни и смерти - неотъемлемая черта
средневекового миропонимания. Такие контрасты находили основу в социальной
жизни эпохи - в непримиримых противоположностях господства и подчинения,
богатства и бедности, привилегированности и приниженности.
* * * |
